«Это нечестно. Я же не дразню тебя за то, что ты безволосая водяная обезьяна».
— Ладно, ладно, прости. Но пауки настолько негуманоиды…
«Я никогда не утверждал, что я похож на человека», — обиженно ответил Пал.
— Да, но… мы так хорошо сошлись. Ты меня понимаешь и сочувствуешь… как же так, если ты огромный чужой паук?
«Джесси, у меня было достаточно практики, — вздохнул Пал. — Ты живешь на свете чуть дольше двадцати лет — я был фамильяром больше трех столетий. Надо думать, я немного изучил человеческую психологию и повадки за это время. И не так уж сложно начать думать и чувствовать как млекопитающие, пожив в их телах. Иногда мне трудно вспомнить, как я чувствовал себя в настоящем облике».
— Наверное, тебе будет сложно вернуться в свое тело и к своему народу?
Пал неуютно заерзал.
«Думаю, мне придется пережить период акклиматизации. Иногда я сомневаюсь, что смогу вернуться. Даже до ареста я выбивался из общей массы».
Колдун вернулся в бар и засунул вымытое ведро на нижнюю полку.
— Ты сказал, что можешь прояснить ситуацию с Купером, — напомнила я.
— Да. — С озабоченным видом Колдун налил себе еще эля. — Куп рассказывал тебе о нашем детстве?
— Совсем немного, — покачала головой я. — Он говорил, что вы выросли у приемных родителей, но мне показалось, что он не хочет об этом распространяться, так что я не настаивала.
— Ладно. — Колдун сделал большой глоток. — Купу было шесть или семь лет, а мне девять месяцев от роду. Помощник шерифа нашел Купа, когда тот нес меня по дороге в Ликинг-Каунти, милях в восьми от Седар-Хилла. Мы были грязные, голодные, а у Купа обнаружилась практически полная амнезия — он не мог вспомнить ничего, кроме собственного имени. У нас не было никаких вещей, кроме его одежды, моего подгузника и этого… — Колдун дотронулся до амулета на шее.
— В последний раз, когда мы говорили о детстве, Куп утверждал, что не помнит ничего до того момента. Говорят, что он закатил истерику и устроил пожар, когда детский психолог пытался протестировать его в полицейском участке. После этого вмешались местные Таланты и вытащили нас оттуда. Они решили, что мы братья, но догадались, что отцы у нас разные, так что долгое время я оставался Джоном Доу [11] . Вот почему меня зовут Колдуном — я решил, что если не знаю своего настоящего имени, то пусть меня называют тем, кто я есть.
— Разве они не могли определить ваших родителей при помощи заклинания? — спросила я.
— Старейшины и наши приемные родители всегда обходили этот вопрос стороной, — ответил Колдун. — Стоило мне спросить, как они мялись и мямлили. Куп просто не хотел знать, и все тут. Я долго злился, но, когда подрос, понял, что есть вопросы, которые лучше обходить стороной. Но в шестнадцать я приходил в ярость от того, что мне лгут, так что начал сам выяснять, откуда мы взялись.
Ко мне попали древние книги, и я пытался проделать ясновидящие заклинания со своей кровью, чтобы узнать о предках. Но как я ни старался, магия не работала. Тогда я стал искать ясновидящего, чтобы он проделал заклинание, но все они просили больше, чем может заработать подросток, или говорили, что у них нет времени, или еще что-то. Так или иначе, стоило им узнать, кто я, как я получал отказ.
Тогда я принялся за детективную работу обычным способом. Но и тут я не получил ответов — везде меня ждал тупик. Единственное, что я нашел, — это статья в газете «Седар-Хилл Эллай» за тот же день, когда нас нашли на дороге. Там рассказывалось о пожаре в лесу и сгоревшем дотла доме, который пожарные нашли в середине глухой чащи.