Но не нашла ни сообщений, ни пропущенных звонков.
— Колдун не звонил, пока я была без сознания? — спросила я.
— Нет… а он должен был позвонить? — нахмурилась Карен.
— Ну вроде как да. Мы с Купером хотели с ним поужинать, и тут как раз случилась вся эта кутерьма… А, ладно, он, наверное, познакомился с кем-нибудь в баре и уже не вылезал из постели.
Чувствуя себя заброшенной и никому не нужной, я прицепила мобильный к поясу обрезанных выше колен джинсов.
Матушка Карен потянулась и поправила одну из повязок на моей голове.
— Ткани еще очень тонкие, и, если они разойдутся, может быть серьезное заражение. Ни один лекарь тебя не примет, придется идти к обычному доктору. — Она поморщилась. — Мало того что они берут очень дорого, в половине случаев они еще и не знают, что творят. Но если твои похождения затянутся дольше чем на неделю, нужно будет вставить стеклянный протез и сделать корректирующую операцию.
— Если что-то случится, мне придется самой позаботиться о себе. У меня нет знакомых, кто мог бы одолжить денег даже на обычную операцию, а уж о пластической и говорить нечего. Нашему соседу выставили счет на десять тысяч, когда он повредил ногу в аварии на мотоцикле. И он провел в больнице всего один день. Мы сделали для него все, что могли, но если бы он продолжал наблюдаться в больнице, то хромал бы до сих пор.
— Я слышала, что работа в больнице хорошо оплачивается, — призналась Карен. — Я никогда не пыталась ею заняться. Мне так жалко всех искалеченных и умирающих, но нас просто недостаточно, чтобы помочь всем. И как выбрать, кому помогать, а кому нет? Все зависит от денег и положения в обществе, а мне такой подход не нравится.
— Купер говорил, что больницы, которые организованы Церковью, не позволяют ведьмам там работать, так что это еще больше усложняет ситуацию.
— Не так сильно, как тебе кажется, — ответила Карен. — Современные священники перестали призывать к охоте на ведьм и делают вид, что нас не существует. Даже в христианских больницах некоторые доктора дают неофициальные советы своим пациентам. В других пристраивают крыло, которое по документам не является частью больницы, и там проводят неугодные Церкви процедуры. Ведь важных людей нельзя оставить умирать, не так ли?
Лицо Карен приобрело грустное и осуждающее выражение.
— Раз уж мы заговорили о лечении… — начала я, разглядывая повязку на культе. — Что мне делать, если и вправду случится заражение?
— Я бы посоветовала заклинание с плесенью чеддера и древесным пеплом. Но боюсь, что время истекло и тебе надо торопиться. — Карен грустно улыбнулась. — Только что загорелся свет твоей анафемы.
— Моей что?
«Анафемы, — отозвался Пал. — Она светится красным пульсирующим мерцанием».
Я внимательно оглядела себя, но ничего не увидела.
— Я вся свечусь?
— Вся, — ответила матушка Карен. — Любой Талант увидит этот свет и будет знать, что надо держаться от тебя подальше. Для обычных людей он невидим, но они могут неуютно себя чувствовать рядом с тобой. По крайней мере, незнакомые.
— Чудненько. Что ж, пора ехать домой. — Я забралась в «Динозавр» и неуклюже захлопнула дверь.
Пал вскочил на заднее сиденье.
— Удачи тебе, Джессика. Я надеюсь, что ты сумеешь вернуть Купера.
— Я тоже. — Я включила зажигание. — Но если не выберусь живой… назови в честь меня котенка, ладно?
Вести «Динозавр» одной рукой оказалось сложновато, но я быстро научилась удерживать руль коленями во время переключения передач.