– А это кто? – придержала его Лида. – Вроде как в кино где-то видела? Не знаешь?
Федор молча стал разглядывать портрет. Сердце его билось с такой силой, что он слышал, как оно отражается от стен холла театра.
– Туманова, – прочитал он.
– Я и сама вижу, что Туманова, – Лида подозрительно, как показалось Федору, посмотрела на него. Значит, она Туманова, подумал он, не Дерейкина, не Славская.
– Кэп! – раздалось вдруг через все фойе. – Три тысячи чертей! Вы тоже тут?
– А где же мне еще быть? – неожиданно для самого себя гаркнул Дрейк.
Все рассмеялись.
– Ты чего это? – Лида с ужасом глядела на мужа и на сумасшедшую бабку в каком-то малиновом кимоно с черным широким поясом, которая горланила через все фойе, как на пляже.
– Общаюсь, – сказал Дрейк. Он даже рад был, что появление Анны Семеновны сняло некоторую напряженность между ним и Лидией. – Подойдем, – сказал он жене. – Это проректор института. Может, поможет чем, когда Маша поступать будет.
Подошли. Дрейк представил друг другу дам. На малиновой спине проректора извивался ужасный черный дракон.
– Тут можно курить, – сказала проректор, облизнув алые губы.
– Какой милый халатик! – похвалила Лида.
– Разновидность касури. Обычно она у них белая, а эта малиновая.
– Русский вариант, – сказал Дрейк. – Дракон – это фамильный герб?
– Скорее семейное, – улыбнулась Анна Семеновна. – Кэп, позвольте папироску?
Лиде не совсем понравилась эта некоторая вольность в обращении с ее мужем.
– Дома забыла кисет! – улыбнулась Анна Семеновна Лиде. – Самокрутки не пробовали? Напрасно. Будете у меня, непременно угощу! Попробуете, не оторветесь! Подымишь, и мозги скачут, как макаки! Да, капитан, вы подумали над моим предложением?
Лида впилась взглядом в мужа.
– Что предложите в мой журнал? Может, о борьбе за мир во всем мире? Это актуально.
– Причем всегда, – согласился капитан. – От борьбы за мир, как от всякой борьбы, человек звереет, так как в борьбе надо только побеждать. Я лучше о пиратах напишу.
– О пиратах так о пиратах. Это будет романтическая история? Хроника злодейств? Публицистика?
– Это будет белый стих, мадам. Никаких рифм. Лишь аритмия океана. Белый стих размером с океан. Одно я только думаю: поместится ли на моей кухне Пегас?
– У истинного поэта даже табурет под парусом.
Дрейку показалось, что Лиду вдруг скосило всю, как кливер. Хорошо, раздался звонок.
– Надеюсь, кэп, вы в галерке?
– Нет, мадам, партер, третий ряд.
– Как вы пали! Это мелкобуржуазно!
– Зато близко, – пробормотал Дрейк.
Он почувствовал, что устал. В этом фейерверке он совсем забыл, ради чего, собственно, пришел на спектакль. Катя, подумал он, Катя. Он произнес про себя несколько раз это полузабытое имя, и оно возродило в нем, как заклятие, былое. Как на призыв «Сезам, откройся!» открывалась дверь к несметным сокровищам. Вот только остались ли они там?
Федор не слышал, что говорят актеры, что-то суетятся, балагурят. Он видел Катю, и ему казалось, что она тоже увидела и узнала его. Несколько раз он ловил ее взгляд на себе. В антракте он не встал и остался в зале. Лида увидела знакомую и вышла вместе с нею в фойе.
– Видела твою, – сказала Лида.
У Федора захолонуло сердце.
– Кого? – выдохнул он.
– Сумасшедшую в малиновом кимоно. Из свиного рыльца сшила сарафан. Ей, небось, не сказал, что авангард? А как родной жене, так на ней и рейтузы – авангард! А дракон на спине – ничего!
– Рейтузы? Нет, рейтузы не авангард. Рейтузы – анахронизм.
Спектакль закончился под гром аплодисментов.
– Ну, как? – спросила Лида
– Душно, – ответил Федор, вытирая со лба пот.
– Я про спектакль спрашиваю.
– Спектакль как спектакль.
– Как тебе твоя Туманова?
– Моя?
– А то чья же? Что же, ты думаешь, я не знаю твоей первой жены? – Лида насмешливо смотрела на супруга. – Ты, Федя, как ребенок! Смешно даже, ей-богу!
– Смешно, – согласился Федор. – Подождем, когда она выйдет.
– Подождем, – кивнула Лида. – Ты подожди, а я домой пойду. А то Машенька одна.
– Останься. Ничего с ней не сделается. А ты не ребенок?
– Кэп! Где вы были в антракте? – раздался откуда-то сверху голос Анны Семеновны.
– В антракте, мадам! – не поворачивая головы, отозвался Федор.
Лида раздраженно отняла свою руку от руки мужа.
– Стыдно же так орать! Что подумают люди?
– Что подумают, то и скажут, – ответил Федор.
– Это она пришла на спектакль? Зачем ей спектакль? Она сама спектакль! – заводилась Лида, и Федор был согласен с нею. – Знакомые у тебя, Федор! Ишь, цокает как!
Та, шумя и приветствуя знакомых, спускалась по лестнице.
– Это абзац, капитан! – подошла Анна Семеновна. – Одни знакомые! А вам как?
– Что как? – свела брови Лида.
– Спектакль.
– Спектакль как спектакль, – ответила Лида. – Полный аут!
– Вот она, афористичность! Капитан, вы почему таили от общества вашу супругу?
– Да кто ее таил? – вырвалось у Дрейка, и тут он увидел Катю в сопровождении двух мужчин. Странно, когда она успела снять грим и все такое?
– Катя! – крикнул он. – Екатерина Александровна! Туманова!
Та остановилась, удивленно посмотрела в сторону Дрейка, что-то сказала своим спутникам, те попрощались с ней, один поцеловал в щеку. Она направилась к Дрейку, который уже шел ей навстречу, бросив жену и Анну Семеновну.
Весной Лида видела, как на мосту лоб в лоб столкнулись две машины. Сейчас она увидела нечто схожее. Муж и актриса застыли на мосту своей жизни, столкнувшись лбами, и неясно было, что сталось с ними. Еще Лида увидела, сердцем почуяла, что этот миг для них длился дольше десятилетий разлуки. «Почему? Почему так? – вскричал кто-то в ее душе. – Почему так несправедливо?»
Катя протянула руку Федору. Он вспомнил ее руку за мгновение до того, как коснулся. Катя обняла Федора и поцеловала в щеку. Он неловко ткнулся ей в ухо.
– Я и не думал увидеть тебя. Думал, пока грим снимешь, то-сё…
– Это быстро делается, – улыбнулась Катя.
Не успели они вымолвить еще пару слов, как их достала Анна Семеновна.
– Как я рада видеть вас, знаменитую актрису! – послышался ее хрипловатый голос. – Капитан, познакомьте меня с народной артисткой РСФСР!
– Екатерина Александровна, это Анна Семеновна, проректор инсти…
– И прошу заметить, Екатерина Александровна, руководитель студенческого театра! Вам непременно надо посмотреть наш последний водевиль! Он вас потрясет до основания! Поехали!
– До чего? – взметнула брови артистка.
– Куда? – спросил Дрейк. – Куда, Анна Семеновна? У Екатерины Александровны свои дела.
– Какие дела? Занавес опущен, значит, никаких дел! Едем ко мне в институт. Соберу сейчас девчат, парней и содрогнутся стены! Еще бы, сдать спектакль народной артистке РСФСР!
Лида молча переводила взгляд с мужа на сумасшедшую бабу, а с нее на народную артистку, первую жену Федора. Черты лица ее заострились, а в душе была тоска: «Что же так свело нас всех в один час?!»
– Ну, что ж, дорогие рэсэфэсэрянки, – произнес Федор, – едем!
Анна Семеновна встала посреди проезжей части улицы и энергично остановила первое же свободное такси. Усадив Дерейкиных и Екатерину Александровну на заднее сиденье, сама плюхнулась на переднее и – «Salve, голубчик!» – скомандовала:
– Форвертс! Кэп, не угостите ли даму папироской? «Беломор» не мухомор, хоть и говнистая махорка.
Лида едва не сгорела со стыда. Таксист захохотал. Катя сжала руку Федора. Он так и обмер. Да что же это такое, подумал он. И, тронув таксиста за плечо, скомандовал:
– На Гончарную! Дом шесть. Со двора. Линкс, то есть слева.
– Славно, кэп! – не обиделась Анна Семеновна. – Я всем знакомым уже сказала, что в нашем городе есть один мужчина. И это – вы, капитан! Чур, сперва завезти меня. Завтра я к вам наведаюсь, Екатерина Александровна, в гостиницу. Не возражаете? У вас какой номер?
– Двести пятый.
– Меня – вот здесь. Чао! Спектакль был – полный аут! Москва столица, моя Москва! – запела Анна Семеновна.
– Федя, она всегда такая? – спросила Лида.
– Я ее вижу второй раз в жизни.
– Ты здесь так и живешь? – спросила Катя.
– А где же мне еще жить? – спросил Федор, а Лида дернулась.
– Столько лет прошло. Неужели квартиру не дали?