Десять лет, проведенных им в Канаде, были годами подвижничества. Он исходил вдоль и поперек эту страну, изучил нравы и обычаи индейских племен, их языки и диалекты, он пережил все, что только можно было пережить, вплоть до изуверских пыток. В глазах де Ломени его собственные деяния и заслуги меркли, когда он сравнивал их с физическими и моральными подвигами своего друга. Он преклонялся перед ним и упрекал себя порою за то, что, не устояв перед искушением посвятить себя военному ремеслу, изменил своему истинному призванию и служил Господу оружием, а не словом. И каждый раз он бывал до глубины души растроган, когда вдруг в обращенных к нему письмах встречал теплую фразу или слово; он сразу чувствовал себя ближе к этому человеку, чья полная самоотречения жизнь внушала ему почти благоговение. И сейчас, склонившись над письмом, он ясно видел перед собою тонкое лицо отца д'Оржеваля, обрамленное густыми каштановыми волосами, его высокий лоб - свидетельство недюжинного ума. "Ребенок с таким лбом не будет жить на белом свете. - твердили учителя в коллеже. - Его ум убьет его". Из-под густых бровей смотрели синие, глубоко посаженные, удивительно ясные глаза. Благородное лицо не портил даже перебитый выстрелом ирокезов нос, а его полные сочные губы прятались в бороде Христа. Таков был его друг, человек, стоически выносивший, казалось, непосильные испытания. Де Ломени представлял, как быстро бегает перо д'Оржеааля по березовой коре - ею пользовались иногда в этих краях вместо пергамента. Рука, державшая это перо, раздувшаяся, неестественно розовая, была изуродована страшными ожогами. Особенно пострадали пальцы. Одни были укорочены, словно у прокаженных, другие почернели от огня, на нескольких отсутствовали ногти. Его мужество во время пыток вызвало такое восхищение у индейцев, что они сохранили ему жизнь. Залечив раны, отец д'Оржеваль бежал и, преодолев множество препятствий, достиг земель Новой Голландии, а оттуда на корабле вернулся в Европу. Несмотря на то, что он еще недостаточно окреп, Папа дал ему всемилостивейшее соизволение отслужить торжественную мессу в Версале и в Соборе Парижской богоматери. Во время его проповеди верующие не могли одержать рыданий, несколько женщин упали в обморок.
По возвращении его назначили в Акадию, одну из самых глухих областей Канады, которая граничила с владениями англичан и постоянно подвергалась угрозе их вторжения. Здесь на каждом шагу подстерегали неожиданности; невозможно было найти человека, более подходящего для этой трудной миссии. Пребывание отца д'Оржеваля на берегах Кеннебека и Пенобскота, этих важнейших речных путей, приобретало политическое значение. Он получил инструкции от самого короля.
"Без Вас, без Вашей помощи эта задача показалась бы мне чрезвычайно трудной. Не скрою, что в течение последних недель мною владеет страшное предчувствие..." - продолжал в своем письме д'Оржеваль.
Графа де Ломени тоже одолевали тяжелые мысли. В конце лета и в конце зимы вдруг начинаешь чувствовать, что тебя окружают злые духи. Это время, когда на солнце появляются пятна. Вот тут-то и разыгрываются все кровавые и ничтожные драмы. В городе обманутый муж убивает своего соперника, в лесной глуши из-за какой-нибудь шкуры бобра или выдры друг убивает лучшего друга.
Губернатор Квебека выговаривает епископу за то, что тот не отслужил мессы в день святого Людовика, хотя это не только день ангела губернатора, но также и самого короля Франции, которого он здесь представляет. Купец опрокидывает ящик с бутылками дорогого вина в окно на голову матроса, ушедшего, не расплатившись с ним. Маленькие индейцы, семинаристы, перелезают через забор и возвращаются к себе в лес. Монахини изнывают от тысячи страстей, и даже самых святых из них искушает дьявол, он хлопает ставнями и насылает на них видения - голых женщин со сверкающими глазами, скачущих на не виданных здесь животных.