Большая часть мяса и рыбы из той добычи, что приносил отряд охотников и рыболовов, в который входили и Флоримон с Кантором, предназначалась для копчения. Были сооружены решетки, и под ними, не угасая, пылал огонь из сухих благоухающих трав.
Ведала этим Анжелика, взяв себе в помощники Куасси-Ба и Элуа Маколле. Целые дни напролет проводила она, стоя на коленях в траве, бурой от крови, заваленной потрохами, и, засучив рукава, липкими руками разрезала на тоненькие ломтики части туш, предварительно разделанные старым Маколле. Куасси-Ба раскладывал куски над огнем. Из-за этой неотложной работы все дела на руднике приостановили и старый мавр не отходил от Анжелики ни на шаг. Как в добрые давние времена, он без конца откровенничал с нею, вспоминал прошлое, рассказывал о своих похождениях с графом де Пейраком на Средиземном море и в Судане, то есть о том периоде жизни ее мужа, который она могла только рисовать в своем воображении.
- Он не был счастлив без тебя, каспаша, - говорил старый мавр. - Работа, рудник, золото, путешествия, торговля с султаном, неизведанные края, да, все это занимало его ум... Но женщины... с этим было покончено...
- Что-то с трудом верится...
- Да, да! Верь мне, каспаша! Женщины были... но не для сердца... с этим было покончено.
И она слушала болтовню своего друга Куасси-Ба, а в это время ее руки, ловкие руки служанки таверны "Красная маска", разделывали мясо, резали его на куски, а то, случалось, энергичным движением вынимали какую-нибудь кость или разрубали точным ударом топорика ребра.
Элуа Маколле краем глаза наблюдал за ней. Ему очень хотелось бы подловить ее на какой-нибудь погрешности, но придраться было не к чему.
- Можно подумать, что вы всю жизнь провели в вигваме.
Склонив голову, с воспаленными от едкого дыма глазами, с красными от крови руками, Анжелика работала, не позволяя себе отвлечься ни на минуту. Каждая порция хорошо прокопченных ломтей мяса, которые они укладывали в корзины, сделанные из корыилисплетенные из тростника, это ужин; каждая наполненная корзина - это день жизни, который они отвоевали у судьбы...
Убитые лани, олени, косули приволакивались на лужайку, и остро наточенные ножи проворно вступали в дело. Флоримон даже медведя убил, вскочив ему на спину и вонзив кинжал в самое уязвимое место затылка, а затем вторым, более сильным ударом перерезав ему сонную артерию.
- Впервые в жизни слышу, чтобы медведя убили таким способом, - говорил Никола Перро. - У Флоримона вечно все не как у людей. И подумать только, отделался всего лишь разорванным камзолом да царапиной от удара когтями.
Анжелика поставила сыну освежающий компресс, а Флоримон в это время в подробностях рассказывал ей о своем подвиге, уплетая крылышко жареной утки. Флоримон отличался необычайной силой, о ней уже рождались легенды. Колонисты в Америке любят незаурядных людей, и Флоримон был на пути к тому, чтобы завоевать славу "самого сильного молодого мужчины Северной Америки". С гордостью глядя на него, Анжелика вспоминала, каким хрупким был он в детстве.
Медвежий жир поставили топить, чтобы потом использовать его для ламп, а шкуру продубили - из нее получится запасное одеяло на зиму.
Хотя и запоздалая, зима теперь надвигалась решительно. Иногда резкие порывы ветра, налетавшего невесть откуда, мощным шквалом проносились по вершинам деревьев. Красный лес постепенно становился розовым, затем сиреневым и наконец сделался серым. Круглые вершины гор, поросшие соснами и пихтами, казалось, были увенчаны более темной скуфьей, коричнево-фиолетовой, которая подчеркивала неровный рельеф Аппалачского плато.