И, узнав это черное, всплывшее из небытия лицо, Анжелика закричала:
- Куасси-Ба!
Глава 2
Итак, она вновь обрела Куасси-Ба, доброго, преданного, умелого Куасси-Ба, верного их раба, который когда-то давно, облаченный в атласную ливрею с галунами и со своей кривой саблей на боку, охранял вход в ее покои в тулузском дворце. Граф де Пейрак купил его совсем мальчиком у берберийцев и приобщил к своим научным опытам. Вместе с графом Куасси-Ба был осужден, вместе были они на галерах и вместе бежали оттуда и затерялись в просторах Средиземного моря...
Как не догадалась она раньше спросить у мужа о судьбе их верного слуги?.. Это, пожалуй, потому, что они все еще не осмеливались говорить друг с другом о том, что было после того ужасного дня на Гревской площади. Но воскрешения продолжались!..
А он, великан-мавр, поначалу и не признал ее. Он очень удивился, когда эта женщина в промокшей одежде, с растрепанными волосами бросилась к нему и сжала его огромные черные руки своими тонкими и холодными пальцами, повторяя: "Куасси-Ба! О, мой дорогой Куасси-Ба!" - и капли дождя на ее щеках подозрительно походили на слезы.
Но, увидев ее глаза, ее светлые незабываемые глаза, он догадался, кто перед ним. Он бросил взгляд на графа де Пейрака и, понимая, что чудо, о котором он наивно молился столько лет, свершилось, почувствовал, что лучезарная радость буквально распирает его, но не знал, как выразить ее в этом тесном логове, где сгрудилось сразу столько людей.
Наконец он упал на колени и, целуя руки Анжелики, повторял, словно молитву:
- О каспаша! О каспаша моя! Ты, ты наконец с нами! О, теперь я могу спокойно умереть!
В этом продымленном логове жили четверо рудокопов: старательный и степенный итальянец Луиджи Поргуани; метис Соррино - наполовину испанец, наполовину перуанский индеец из племени кечуа; немой англичанин Леймон Уайт, которому пуритане из Бостона вырвали за богохульство язык; и Куасси-Ба. В каждом из них, даже в итальянце, было что-то такое, что отличало их от остальных смертных, что-то отдававшее серой и порохом, и при виде их у Анжелики появилось такое же ощущение, какое испытала она некогда на руднике в Сальсине в первый момент, когда муж привез ее туда. Они были существами из другого мира, заключившими союз с тайными силами земли, и господином их был тот, кто сейчас вошел сюда и кого они приветствовали с поспешностью и благоговением, - граф де Пейрак, тулузский ученый. В его присутствии все здесь обретало свой смысл.
А в логове становилось все теснее. Из скорбной мокрой темноты продолжали появляться люди. Уже невозможно было пошевельнуться. Слышно было, как, стуча от холода зубами, входили последние путники и как вздыхали от блаженства те, кому уже удалось протянуть руки к огню.
Первое оцепенение прошло, и Анжелика взялась за самое необходимое - нужно было снять с Онорины и мальчиков мокрую одежду.
- Сухое белье, Куасси-Ба, - требовала она. - Одеяла. Помоги мне быстро вытереть малюток!.. Закутай их хорошенько!..
И он, как когда-то в давние времена, спешил на ее голос. Она заглянула в котел, подвешенный на крюке над огнем, увидела в нем дымящуюся похлебку и наполнила миски.
Согревшиеся и насытившиеся дети тотчас же уснули на складных кроватях с натянутым вместо тюфяка полотнищем ткани; их прикрыли меховыми одеялами.
Повар Малапрад коснулся плеча Анжелики.
- Госпожа, вот тут одна малютка упрямится...
- Какая малютка?
- Да вот...
Анжелика увидела Эльвиру, бедняжка едва держалась на ногах.