Де Пейрак хотел заговорить. Но промолчал. "Любые слова, - подумал он, - прозвучали бы сейчас чудовищно банально: "Вам страшно? Вы на меня сердитесь за то, что я сжег дом, который вы уже привыкли считать своим? Впереди вас ждут бесконечные трудности". Возможно, он сказал бы так любой другой женщине. Но женщину, что согревалась сейчас в его объятиях, оскорбили бы подобные слова. Она была выше их. Он прижался к ее нежной щеке, словно желая убедиться, что это действительно она, его жена, теплая, живая, рядом с ним.
Анжелика уже тоже была готова заговорить, сказать ему все, что переполняло ее сердце: "Как я восхищалась сегодня вами, любовь моя. Только ваше мужество спасло нас. Вы были неповторимы..." Но это все были только жалкие слова, не выражавшие ее истинных чувств. Ей лишь хотелось поделиться с Жоффреем своими мыслями о том, что жертва принесена и боги умилостивлены... "Нас всего двое на земле, любовь моя... всего двое... бедных и одиноких... И я счастлива".
Но он знал это так же, как и она. Они оба молчали. И только все крепче, без слов прижимались друг к другу.
Она откинула голову, чтобы увидеть свет его глаз, горевших над нею, как две яркие звезды, и почувствовала, что они улыбаются ей.
Глава 17
К северу от Катарунка лежит местность, где неподвижные воды расстилаются бескрайней серебристой пустыней. Мертвые, затопленные деревья поднимают остроконечные вершины к серому небу. Земля здесь ненадежная, зыбкая.
Это район озера Мегантик. Когда через несколько дней отряд де Ломени на лодках спустился к озеру, все почувствовали близкое дыхание осени, оно ощущалось здесь гораздо сильнее, чем в Катарунке. В холодном воздухе, в суровом и унылом ландшафте чувствовалась близость Канады. Французские солдаты, а также гуроны и алгонкины воспрянули духом, здесь они уже были у себя дома.
Теперь оставалось только переплыть озеро, на том берегу отыскать вход в тихую речку Шодьер и по ней без всяких препятствий спуститься к реке Святого Лаврентия. Последние лье они будут плыть между деревень с добротными каменными постройками, с высоких берегов им будут махать шапками крестьяне, заканчивающие жатву и сбор яблок. Потом вдруг на повороте реки появится белая остроконечная часовня в деревне Леви - значит, Квебек уже совсем рядом.
И вот они уже поднимают глаза, приветствуя этот надменный город, вознесшийся на высоком берегу, как раз напротив впадения Шодьера в реку Святого Лаврентия, и он отвечает им звоном колоколов всех своих церквей.
Прощай, дикий лес, прощайте, индейцы вместе с вашим мерзким сагамитом. Теперь у нас будет кальвадос и ром, доставленные сюда на кораблях, пшеничный хлеб с маслом, сочное жаркое, ветчина с капустой, сыр, красные вина и податливые девочки, к которым всегда можно отправиться в заведение Жанины Гонфарель, в нижнем городе...
В озере Мегантик отражались слепящее солнце и бледное небо, вода отливала металлическим блеском, вокруг стояли мертвые деревья, и где-то рядом бродила зима.
Лодки легко и быстро заскользили по озеру, но не так-то просто отыскать исток Шодьера среди однообразных островков и бесконечных извилин фарватера.
Граф де Ломени еще оставался на этом берегу, следя за посадкой своего отряда. Фальер Л'Обиньер с племянником, а также значительная часть индейцев были уже далеко. Остальные с берестяными лодками на головах подходили к озеру по вытоптанной тропе.
Вдруг, обогнав их всех, к полковнику подбежал какой-то индеец. Де Ломени узнал в нем слугу Никола Перро - тот повсюду возил его с собой. Индеец скороговоркой выпалил что-то. Но никто ничего не понял, так как говорил он на диалекте панисов - небольшого, почти вымершего племени.