Анжелика почувствовала, что атмосфера снова накаляется. События, видимо, достигли кульминационной точки. Сейчас должно было решиться, кто выиграет эту опасную игру. Она заметила, что европейцы, стоявшие со знаменами в задних рядах, начали один за другим исчезать, растворяясь в наступавших сумерках. Другие под покровом темноты повели лошадей к лесу, и Жан, подойдя к Анжелике, шепнул ей, чтобы она с детьми незаметно отошла немного в сторону и начала спускаться к реке, стараясь не привлекать к себе внимания. Испанцы, бесшумно зарядив ружья, прикрывали их отступление.
- Возьмите Онорину и ступайте за Жаном, я догоню вас, - сказала Анжелика супругам Жонас.
Разве могла она уйти отсюда, пока Жоффрей находился в опасности? Она увидела, что ирокезы проскользнули к самому палисаду и разглядывали через ворота двор.
Мгла быстро сгущалась, но багровая полоса на горизонте еще бросала на землю желтоватые отсветы. Анжелика приблизилась к людям, окружавшим де Пейрака - среди них были Перро, Мопертюи с сыном, Маколле и несколько человек с "Голдсборо" - и охранявшим сейчас своего господина.
Уттаке, опершись на плечо траппера, стоял среди них, а вокруг были ирокезы, которые с каждой минутой становились все беззастенчивее и враждебнее.
Первым Анжелику заметил не муж, а Уттаке. Она смотрела на него так пристально, что индеец, как завороженный, медленно повернул к ней голову и его потухшие от усталости глаза встретились со взглядом белой женщины.
"Я сохранила тебе жизнь в тот вечер у ручья, - кричал ему этот взгляд, - я спасла тебя, раненого, от рук Пиксарета, который хотел снять с тебя скальп... Теперь ты должен спасти его... Спаси его, спаси его! Заклинаю тебя. Ты можешь это сделать".
В ее взгляде были приказ и мольба. Волна самых противоречивых чувств прокатилась по желтому лицу могавка.
В этот момент несколько ирокезов подошли к де Пейраку, и один из них дерзко спросил:
- А где огненная вода, драгоценный напиток белых? Что-то мы ее не заметили среди подарков нашим вождям...
Он стоял, ухмыляясь, в ожидании ответа, нагло помахивая томагавком.
- Водку и ром мы оставили в форте. Мы их слили в отдельный сосуд и принесем их в дар Высшему Духу.
Ирокез что-то насмешливо воскликнул, а потом, задыхаясь от злобы, заговорил, и Никола Перро, едва сдержав себя, недрогнувшим голосом перевел его слова:
- Мы возьмем их сами, не спрашивая твоего разрешения, Текондерога. Ты был заодно с предателями, убившими наших вождей.
Тогда де Пейрак резко шагнул к ирокезу и, приблизившись к нему вплотную, гневно глядя в глаза, спросил:
- Кто ты, осмелившийся посягнуть на дары Высшего Духа?
Индеец отпрыгнул назад и взметнул свой томагавк. Мгновенно пригнувшись, де Пейрак избежал удара, топор со свистом пролетел над самой его головой, тогда граф выпрямился и, схватившись за ствол пистолета, рукояткой ударил своего противника в висок; тот сделал шаг вперед, зашатался и замертво рухнул на землю.
Крик Анжелики потонул в бешеном реве дикарей. Но вдруг, перекрывая этот рев, прозвучал чей-то властный голос. То был голос Уттаке.
Подняв руку, он заслонил своим телом де Пейрака. И тут же все стихло. Индейцы опустили луки и томагавки. Уттаке знаком подозвал к себе молодого воина и оперся на него. Потом он повернулся к де Пейраку и очень тихо сказал ему по-французски:
- Я не хочу твоей смерти, Текондерога. Чувство справедливости требует, чтобы я сохранил тебе жизнь.