- Пойду потолкаюсь среди этого сборища. Вроде жареным не так пахнет... Этим надо пользоваться.
Он прикурил трубку у одного из ирокезов, уселся среди них и завел беседу, словно с добрыми соседями. Никола Перро и Мопертюи с сыном, спустившись к реке, шумно здоровались со знакомыми индейцами.
У Анжелики замерло сердце, когда она увидела, как эти мужественные люди, безоружные, расхаживают среди кипящей злобой толпы врагов.
Ирокезы жадно курили. Завитки голубого дыма поднимались над ними, и чувствовалось, как под волшебным действием табака укрощаются их сердца и в легком опьянении тонут скорбь и ненависть.
Почти в полном молчании прошло около часа, только слышалось, как у реки голосисто кричат дикие гуси.
Кто-то тронул Анжелику за руку. Это вернулся старый Маколле, он показал ей на солнце, уже клонившееся к горизонту.
Анжелика с тревогой взглянула на мужа. Его душил приступ надсадного кашля. В течение стольких часов он непрерывно говорил, и его больное горло не выдержало.
Ей безумно хотелось быть сейчас рядом с ним, чтобы он чувствовал в эти тяжелые минуты ее любовь, ее горячую преданность. Как самоотверженно борется он, спасая их жизнь! Господи, одержит ли он, наконец, победу?
Вдруг со своего места решительно поднялся старый Тахутагет и с гневом произнес слова, которые тут же перевел Перро:
- Вот что заявляет Тахутагет от имени Союза пяти племен. Неужели ты думаешь, Текондерога, что своими подарками ты можешь возместить нам утрату наших возлюбленных вождей? Ты предлагаешь нам пищу и щедро одариваешь нас, а они от тебя приняли только позор и смерть.
При этих словах зловещий гул снова прокатился по рядам краснокожих воинов. И снова лицом к лицу с опасностью встал Жоффрей де Пейрак. Силы его казались неиссякаемыми; когда он заговорил, его глухой голос звучал с убедительной страстностью, которая зажигала Никола Перро, и тот торжественно и проникновенно доносил его слова до ирокезов:
- Вы ошибаетесь, ирокезские воины! Не только смерть и позор нашли ваши вожди в Катарунке. Да будет вам известно, что, с тех пор как Священная долина приняла в свое лоно ирокезские племена, ни один из ваших вождей не отправлялся в Страну Великих Охот с такими богатейшими дарами и почестями, как они... Вы, конечно, с тоской и горечью думаете, что они умерли вдали от родных мест и вы не сможете даже завернуть их тела в меховые одеяла, и вам нечего дать им с собой, провожая в столь долгий путь. Так вот! Смотрите же!
Вооруженные испанцы, которые держались тесной группой чуть левее от входа в форт, отошли в сторону и торжественно открыли ирокезам то, что до этой минуты граф де Пейрак старался скрыть от их взоров. Теперь этот момент наступил. У подножия гигантского красного клена ирокезы увидели Сваниссита, Онасатегана, Анхисеру и Ганатуху. Мертвые вожди были посажены очень прямо, глаза их были закрыты, ноги скрещены, в руки вложено оружие.
Великолепные уборы из перьев скрывали страшные зияющие раны. Умелая рука расписала пунцово-желтыми красками их застывшие, мертвенно-бледные лица. Это постарались канадские трапперы, воскресив в своей памяти обряды Священной долины, с которой так тесно была связана их собственная жизнь, что порой было трудно распознать, что восприняли они от ирокезов и что от французов.
Почти с благоговением Мопертюи наносил пунцовую краску на лицо Сваниссита, а Никола Перро проводил на щеке Анхисеры длинную желтую полосу - напоминание о его первом ранении, полученном в юности. Потом они одели вождей в роскошные шелковые плащи, затканные золотом и отделанные мехом - их привез в своих сундуках из Старого Света граф де Пейрак, - и усадили их, привязав к кольям, вбитым в землю за их спинами, потому-то они и сидели так прямо.