В контексте нашей беседы особого внимания заслуживает классификация страстей. Есть несколько вариантов, которые содержат семь или восемь пунктов. Давайте рассмотрим один из самых ранних, который потом лег в основание других. Евагрий Понтийский суть учения об основных страстях сформулировал такими словами: «Есть восемь всех главных помыслов, от которых происходят все другие помыслы. Первый помысел чревоугодия, и после него – блуда, третий – сребролюбия, четвёртый – печали, пятый – гнева, шестой – уныния, седьмой – тщеславия, восьмой – гордости. Чтоб эти помыслы тревожили душу, или не тревожили, это не зависит от нас, но чтоб они оставались в нас надолго или не оставались, чтоб приводили в движение страсти, или не приводили, – это зависит от нас». Также существует список и противоположных помыслов, которыми можно компенсировать страсти. Это добродетели. Сразу приведем списки параллельно:
Если мы сравним эти два списка со списком потребностей, предложенным Абрахамом Маслоу У.1.4, то найдем много общего. К примеру, страсти прелюбодеяния и чревоугодия можно соотнести с физиологическими потребностями. Это как бы гипертрофированные потребности, которые захватили всего человека и теперь он живет только ради их удовлетворения. Алчность можно косвенно соотнести с потребностью в безопасности. Человек стремится к присвоению и накоплению материальных благ неспроста: он надеется и верит, что в будущем они обеспечат ему и его близким безопасность и комфорт. Тщеславие, иными словами – стремление к славе, можно соотнести с потребностью в принятии и уважении со стороны больших групп. Со стремлением быть значимым и важным в глазах многих. И так далее.
Среди этих помыслов можно найти такие, которые связаны с влечениями по Зигмунду Фрейду. Либидо или половое влечение можно соотнести с прелюбодеянием. Я не утверждаю, что половое влечение это всегда страсть – только, если оно проявляется в сильной похоти и блуде, которые разрушают личность. Влечение к смерти можно соотнести со страстями гнева и уныния У.1.2. Гнев можно сравнить с деструдо или разрушением, уныние можно сравнить с мортидо или смертью. Если сделать небольшие допущения, которые получат аргументацию намного позже, в Б.11.1, к примеру, то можно вообще списки страстей и добродетелей соотнести с влечением к смерти и влечением к жизни. Мы изобразили эту идею на рисунке. Это несколько противоречит концепции Фрейда, и эту идею я объясню немного позже.
Сейчас хотел бы еще заметить, что человек ведомый страстями – пассивен и находится у них в плену. Страсти разрушают человека, дезорганизуют его, но, даже осознавая это, очень тяжело противостоять пагубным влечениям. Как мы помним, неудовлетворение влечений вызывает неудовольствие, напряжение и дискомфорт У.1.2. Человек не может долго терпеть напряжение и стремится к разрядке, что происходит посредством удовлетворения страстей. В борьбе мотивов, с которой мы познакомились в У.1.3, страсти могут иметь большой перевес. Именно поэтому ребенок взял конфету. Добродетели напротив организуют человека, делают его здоровее и сильнее. Человек, вооруженный добродетелями, может противостоять страстям. При этом необходимо некоторое усилие воли, чтобы добродетели сохранить и преумножить.
Философ: Если честно, я ожидал, что рано или поздно вы упомянете о категориях добра и зла. Я отнесусь к этому с пониманием, но вот представителю естественных наук – ученому, это может не понравиться.
Богослов: Если желаете, могу сформулировать вполне рациональный критерий, согласно которому можно разделить мотивы на добрые и злые. Используя его, можно даже абстрагироваться от категории добра и зла, если уж они так пугают кое-кого.
Б.1.2. Потребность-Страсть-Грех
В приведенной выше классификации есть деление на «здоровые» мотивы, побуждающие человека к «правильной» активности, позволяющие ему безопасно и продуктивно взаимодействовать с окружающим миром. Мы назвали их добродетелями. Есть и нездоровые, ложные мотивы, которые побуждают к «неправильной», «опасной», вредной для человека или окружающих деятельности. Как мы помним, эти «больные» мотивы в восточном христианстве называются страстями. И если неправильный мотив – это страсть, то неправильная цель называется словом грех. С греческого языка, кстати, грех так и переводится, как «ложная цель». Давайте дополним схему, которую мы рассматривали в У.1.1 новыми элементами. Мы уже знаем, что для любого мотива или влечения возможны две формы: добродетель и страсть. Тогда для любой цели, соответственно, можно выделить два варианта реализации: добродеяние и грех. У нас получится такое разветвление.
Как видите, схема, которая появилась в психологии в начале двадцатого века, в религиозных системах существовала пару тысяч лет и была несколько сложнее. Учитывала дополнительно дихотомию по критерию добра и зла. Эта схема наталкивает на мысль, что противоречие и конфликт в области «хочу» может быть не только между различными мотивами. Конфликт между страстью и добродетелью можно рассматривать как конфликт между производными одной потребности. Думаю, на этой сложной мысли надо будет остановиться позже. Также именно страсти приводят к конфликтам между «хочу», «могу» и «надо». К примеру, человек жаждет славы и уважения, но у него ничего не получается. Такой конфликт между «хочу» и «могу» может быть острым и, даже, привести к неврозу. Если же страдающий разовьет в себе добродетель смирения и противопоставит ее страсти тщеславия, то причина конфликта постепенно исчезнет. Думаю, добродетели позволяют разрешать такие конфликты наиболее оптимальным образом. Чревоугодию человек может противопоставить воздержание, похоти – целомудрие, унынию – надежду и так далее.
Ученый: Тут надо уточнить предложенные вами критерии, которыми вы пытаетесь заменить понятия добра и зла. Что значит правильная – «безопасная» и неправильная – «опасная» деятельность? Даже среди так называемых «страстей» можно выделить те, что побуждают к деятельности продуктивной. Взять, к примеру, тщеславие. Человек, желающий славы, внимания и похвалы, ради этого может делать и добрые дела. Заниматься благотворительностью, к примеру. Или человек алчный, стремясь к накоплению имущества, может быть бережливым и стремиться много работать. А то, что он так «страстно» насобирал, в конечном итоге достанется его родственникам. И тщеславный, и алчный могут быть достойными членами общества. Никто, даже, может и не узнать об их так называемых «страстях».
Богослов: Практика показывает что, даже не смотря на некоторую пользу, вреда от мотивов, которые мы называем страстями, намного больше. Да, внешне все может быть благополучно, но Христос не зря таких людей называет «окрашенными гробами». Эта метафора говорит о том, за благопристойным фасадом скрываются неприглядные гниющие трупы. Такое противоречие – тоже источник большого напряжения. А как мы говорили в У.1.2, напряжение приводит к страданию. Если хотите, то страдание тоже годится в качестве хорошего критерия, согласно которому мы можем делить мотивы на добрые и злые. Если совокупное страдание от деятельности, к которой побуждает мотив, меньше пользы от нее, то этот мотив вредоносен и зол. И с большой вероятностью, является страстью.
Ученый: Эти критерии опять крайне субъективны. Как можно измерить совокупное страдание и пользу от деятельности? И как можно сравнить страдание и пользу? Мне нужны объективные критерии, которые позволят однозначно делить мотивы на добрые и злые. Если таких критериев нет, то и деление такое слишком субъективно и условно.