– Думаю, он придурок и маньяк. Может, это комплекс неполноценности?
– В ту ночь… – Лерой ищет слова. Словно впервые готов открыть тайну. – Мне снились кошмары о том, что произошло. И Джек явился как настоящий карающий демон из Преисподней. Мне казалось, так двигаться может только дьявол. Позже я услышал о боевой школе Сайто-сана. Узнаваемый стиль. Именно такой телохранитель мне нужен сейчас! Не спешите соглашаться! Уверен, вы успеете проверить правдивость моих намерений. Присядьте! Я покажу проект города…
Он включает проектор – и на столе перед нами возникает знакомая модель.
Замираю, разглядывая ее. Многое, конечно, поменялось, но этот проект – мечта подземника Адамса-старшего. Для тех, кто не побоится выбраться на свет…
– …Мистер Адамс?
– Джин?
– Я…
Невозможно согласиться. Охранять Лероя? Здесь что-то другое нужно, кроме ума, бесстрашия и ловкости. Прощение? Чушь какая!.. Я – из нехороших парней. Хорошие парни не разбивают вам, не морщась, коленные чашечки.
Хорошие парни не взрывают, не моргнув, сотни людей.
Но.
Эля становится рядом и берет меня за руку.
* * *
Хэппи улыбается во весь рот, от одного взгляда на мою уставшую физиономию.
– Я рад.
– Ты всегда рад!
– Рад, что ты согласился.
Он подвигает ко мне самый лучший свой кофе и самые свежие миндальные пряники.
– Не начинай! Я..
– Сам на себя зол? Так похоже на тебя, Джин!
– Второй шанс президента Лероя похож на ад кромешный! Бесконечная череда переговоров и сделок. Сотни людей, миллионы случайностей. И Эля…
– Как она?
– Устала. Конференция только началась, а она…
– Она знает, чего добивается. Надеется успеть. Понимаешь? Ее сердце…
И тут наступает минута, когда Хэппи перестает улыбаться. Не знал, что увижу его таким.
– Эля хорошая девочка. Не разочаруй ее, Джин, мой мальчик!
Он и сам на себя не похож, внезапно постаревший без своей безмятежной улыбки.
Даже модный квартал кажется сейчас кричаще ярким и вызывающим, проплывая медлительно мимо стекол его кафе.
И кофе – слишком черный в сравнении с моей бледной рукой.
– Я как-то читал одну книгу. Старинную… я ведь говорил тебе, что рос среди книжных полок? Там ученый изобрел машину времени. И попал далеко-далеко в будущее. В книге под землей тоже жили… морлоки. А элои – все такие светлые и хрупкие – жили наверху. Морлоки жрали их… Я думаю, он все перепутал, тот писатель. Или Солнце – оно все перепутало.
– Солнце, Хэппи, ни при чем… это элои из нас никудышные. Нас и жрать не надо. Только успеешь к нам привыкнуть…
Приходят сразу несколько сообщений от Левы, Нины и Эли. Тревожных новостей пока нет, но завтра – день принятия главного решения.
Мы все ходим по краю перед этой конференцией, которая станет первым шагом к новому миру. А новые миры никогда не рождаются без риска. Мне это нравится. Не нравится, что Эля ходит по краю вместе со мной.
– Пора!
Ухожу, кивнув на прощание, оставляя недопитый кофе и несчастливого Хэппи.
Вчетвером мы собрались впервые – я, Лева, Уилл и Нина. Сегодня мы – не Джек Дровосек. Сегодня Нина окрестила нас «Джек-Победитель-Великанов».
Великанов четверо. Из тех, что точно проголосуют против строительства города. Еще пятеро – колеблются.
Нина – она выглядит старше всех и больше всех говорит, – раскладывает на столе большой план зала для конференций и отмечает места, где рассядутся голосующие. Затем – давно изученный маршрут передвижений Лероя в этот день.
Лерой – герой завтрашнего дня. Если убрать его – вряд ли состоится само голосование. Вряд ли мечта Эли когда-нибудь сбудется.
– Значит, с наступлением темноты, ты, Джин…
– Знаю. – Я и так всегда рядом.
– Второе по опасности место – холл здания. Не исключено, что по пути следования машины попытается выстрелить или бросить взрывчатку кто-нибудь из толпы. Мы установили наблюдение и проверили почти все здания.
– А если фанатиков будет сотня? – Тогда мы все умрем. Не отвлекайся, Уилл! В холле камеры наблюдения есть за каждой колонной и в каждом углу. Но и приглашенных гостей и репортеров – около двухсот. А охранников в зале – всего пятнадцать. Не спускай глаз даже с них. Я не доверяю наземникам. И почему бы им не собраться во Втором?
– Потому что в прошлый раз зал взорвали, – жестко напоминает Лева. – Что же, увидимся следующей ночью и отпразднуем?
– Обязательно увидимся!
Эля – мечтатель. Возможно, именно поэтому она сама, сопровождаемая доверенными лицами мистера Лероя, везет сегодня его инвалидную коляску ко входу в старинное здание в центре города. Ее печальное белое лицо – во всех новостях, как символ доверия решениям покрытого шрамами наземника.
Ночи в наземном городе гораздо темнее, чем под землей, и она смотрится еще эффектнее, белая на темном небе, ярко высвеченная вспышками камер. Танцовщица. Лерой что-то говорит ей – и она наклоняется послушать, а он улыбается и ободряюще кивает головой.
Я – неподалеку, в толпе, весь в темном, но меня ей легко найти – стоит только взглянуть поверх голов и увидеть мои голубые волосы.
Она здесь – единственная, кому я доверяю. Внезапно в голову приходят слова Хэппи. Морлоки – те, кто жрал… И мы все равно…
– Джин! Черт, почему сеть здесь такая медленная? – раздается в коммуникаторе голос Левы.
– На поверхности все медленное, – напоминаю.
– Хорош болтать! Я выяснил, что охрана сменилась. Сегодня не та смена дежурит. Такое и раньше бывало, не страшно. Но гляди в оба… слышишь? Они – единственные кто свободно вошел с оружием. Возможно, есть кто-то еще, кому они его передадут. Эле… нельзя останавливаться. Слышишь?
Поздно. Они уже остановились посередине красного ковра, окруженные репортерами со всех сторон.
Ловлю краем глаза движения охранников и остальных участников конференции. Слишком много.
Машу Эле. Она кивает, увидев меня и выражение моего лица. Берется за ручки коляски Лероя… и тут раздается первый выстрел. Один из телохранителей падает, хватаясь за бок. И время замедляется. Я спешу к стреляющему, расшвыривая всех, кто стоит между нами. А Эля… она делает то, чего я ни от кого давно не ждал. Вместо упавшего телохранителя она становится впереди коляски потрясенного Лероя, с вызовом оглядывая толпу.
Отталкиваюсь от колонны и прыгаю на одетого в темное охранника, снова поднимающего пистолет. Он и сам не понимает, как оказался безоружен, а я, почти не целясь, стреляю во второго.
Эля опускается на красный ковер, прижимая руки к груди, и я спешу к ней, пока гости в панике разбегаются, а Лероя увозят в конференц-зал.
Губы у нее посинели, а пальцы – ледяные.
Подхватываю ее на руки, обмякшую, почти безжизненную.
Медики спешат к нам, но Эля качает головой.
– Я в порядке, Джин. Просто… первый раз в городе. Я боюсь улицы, вот и…
Агорафобия. Удивительно, как она до сих пор держалась. Весь путь от машины.
– Я… хотела увидеть, как это. Мне… ох, просто надо на воздух. Хочу увидеть настоящее небо. Потому что…
– Нет-нет-нет! Тебе надо к врачу, потому что у тебя сердце…
– Пожалуйста! Все в порядке. На минуточку…
Я отвожу ее на ховерборде на крышу той самой высотки, но глаза ее измученно закрыты. Сажусь на край смотровой площадки и прижимаю ее к себе.
– Смотри, Эля! Вон – край млечного пути. А видишь вон те яркие звезды совсем рядом?.. Это мы с тобой – ты и я, слышишь?
Эля молчит.
Одна из двух звездочек мерцает и гаснет на далеком бескрайнем небе.
Над всей Испанией безоблачное небо
Андрей Миллер
Середину весны в Мадриде всегда впору было называть летом, а в летнее время столица империи делалась особенно прекрасной. Ничто не отвлекало художника от созерцания красоты: каждое своё утро он проводил у окна. Даже очевидные волнения в городе, грозящие обернуться настоящим пламенем, не становились помехой этой приятной традиции.
Настал апрель 1808 года. Уже пару недель Мадрид был занят войсками Наполеона Бонапарта, и ничего хорошего это не сулило. Обоих претендентов на испанский престол французы пленили: по всему выходило, что скоро быть новой власти. Или не быть?..