Вадик и Макс были разными, но они дружили. Вадик никогда не торчал у школы, не ходил пить кагор на железку, но с Максом они иногда стояли вместе, болтали, даже смеялись. Это было Пашке непонятно. Макс дрался часто, и все знали его напористый и решительный характер, Вадик же подрался в школе только один раз. Подрался тихо, почти незаметно, вежливо попросил прогуляться с ним в туалет самого страшного и сильного в школе верзилу Зубарева, по прозвищу «Зуб». «Зуб» учился в классе вместе с Вадиком, и однажды, прямо на уроке в какой-то рядовой перепалке послал Вадика на три буквы. Вадик не разозлился, не стал произносить обидных слов в ответ, он просто предложил пойти поговорить. Зубарев был уникальным мальчишкой. На голову выше всех в классе, и на пол головы выше Вадика. Огромный, с широкой костью, с ладонями размером с учебник, даже лицо крупное и шишкастое, шишка нос, шишка подбородок, скулы торчащие шишками, маленькие глазки. Зубарев был страшен. Никто и никогда не смел с ним ссориться. Надо отдать должное он и не искал ссор. «Зуб» был одиночкой. Как и все, отстающие в развитии. Зубарев отставал в развитии заметно. Он был глуп феноменально. Наверное, он и ненавидеть никого не был способен именно из-за своей глупости. Зубарев жил в своем слабоумном мире. И в этом мире ему виделось, что он самый сильный и все его боятся. В целом это так и было. До того момента, пока он не оскорбил Вадика. На призыв пойти поговорить, Зубарев легко согласился и, полностью закрывая своими могучими плечами спортивную, изящную фигуру Вадика, побрел следом. Вернулся в класс Зубарев весь в слезах. Драку удалось подсмотреть паре первоклашек, от которых все и узнали, что Зубарев летал по туалету, от стены к стене, вытирая кафель своей школьной формой. Интересно было поведение Вадика. Он ни разу не заговорил ни с кем, об этой драке. Расспрашивать его никто не решался, а сам он не говорил. К Зубареву с расспросами не лезли тем более.
У Пашки были друзья. Они и на железку ходили и лазали на закрытую территорию военного полигона воровать гильзы. Курили, обсуждали девочек. С Болотиным Пашка общался редко, если это вообще можно было назвать общением. Просто если долго не виделись, то здоровались. Могли и перекинуться парой слов, или поделиться новостью. Пашка не был белой вороной, он рос вполне нормальным мальчиком. Хоть он и не был полноценной частью Болотинской компании, и в глубине души хотел бы болтаться по округе со старшеками, смотреть и говорить с развязными девахами, с которыми говорил Макс, но в целом, это его не раздражало и не печалило. У него была своя компания. И эта компания взрослела и со временем заняла бы место Болотинской. Но жизнь распорядилась иначе.
Сильнее всего к компании старшеклассников тянуло по причине присутствия там Катьки Завьяловой. Девочки спокойной, не хулиганки, даже тихой. Очень красивой, и воспитанной. Пашку удивляло, что она трется с «Болотинскими». Невысокая, темноволосая с тонким, задиристо вздернутым носиком, темными глазами. Она часто смеялась, держалась всегда уверено, но не надменно. Однажды, на выходе из школы, Пашку окликнули. Вероятно, была причина, какая-то мелочь, но Пашка оклика не услышал. Он смотрел на Катьку. Она стояла рядом с компанией ребят, «болотинской» шпаны, задумчиво слушала, о чем те говорят. А Пашка смотрел на нее и шел, не разбирая дороги.
С Катькой Пашка учился в одном классе. Нельзя сказать, что она всегда ему нравилась. Всегда тихая и незаметная, она не задерживала на себе внимания. Пашка ее знал, но, как и всех остальных. Только в этом году она почему-то стала часто попадаться ему на глаза. Почему-то он стал иногда задерживать на ней взгляд. Почему-то заметил ее. Заметил и подумал, что у нее красивый взгляд, и забавный, очень смешной нос. Все эти мысли лишь начинались в голове Пашки, они еще ни во что путное не выросли. Он вдруг понял, что Катька ничего себе так девчонка. Первый раз он о ней задумался, когда столкнувшись на рынке, где был с родителями, вдруг ощутил ее руку на своем плече. Затем широкую улыбку. Она сказала: – «Привет». Он тоже поздоровался, и две семьи разошлись. Разошлись Пашка с Катькой. Но, после этого, он в мыслях иногда возвращался к той встрече. Ничего не произошло, но она влезла в голову. Он и до того дня миллион раз с ней здоровался, а вот этот привет застрял в голове. Вместе с самой Катькой. И не желал из головы улетучиваться. Чем чаще и дольше думал Пашка о Катьке, тем для него отчетливее становилось, что она красивая. Красивее многих девочек в классе. Что она никогда не матерится. Во всяком случае, Пашка этого не помнил. Она ни разу его не обижала, не проявляла излишнего внимания, но и никогда не отшивала его, ничем не обижала. Странно хорошая девочка была эта Катька.
Пашка шел от дверей школы, мимо скамейки, на которой валялись ранцы девчонок малолеток, игравших рядом в классики. Шел и смотрел на Катьку. Ему казалось странным и то, что она общается с «Болотинскими», и что она так поразительно не вписывается в компанию, рядом с которой стоит. Там все шутят, гогочут, пытаются поразить друг друга шуткой или лихим сарказмом, поддакивают Болотину, обнимают своих одноклассниц. И рядом с этим гомоном и шумом, с этой пустой и гулкой тупостью, стоит тихая, молчаливая, в коричневом школьном сарафанчике милая и опрятная девочка. Умница и хорошистка. Странно.
– Ты глухой, что ли?!
Пашку резко и бесцеремонно схватили за рукав, повернули. Перед его глазами возник крепкий, коренастый парень. Пашка хорошо его знал. Его все хорошо знали. Легенда побоищ. Вечно битый и бьющий. Постоянно ко всем цепляющийся. Трясущий из карманов школьников мелочь, выданную родителями на обед. Такой никого не пропускает, нападает, если ему этого просто хочется.
Сашок был легендой района. С самого раннего детства стоящий на учете в местном отделении милиции. Много пьющий и курящий, в тоже время занимавшийся силовыми упражнениями. Мышцы чувствовались под легкой рубахой, плечи его округлые и постоянно напряженные. Сашок был не фривольным, размашистым хулиганом, как тот же Болотин, он был бойцовой породы. Такие не отступают, и не прощают отступления. Такого надо побеждать. Отбрехаться не получится, если уж дошло до конфликта. В самом лучшем случае станет унижать и издеваться, но быстро, точно не отстанет. «И какого лешего он вообще тут постоянно болтается, если даже не учится в нашей школе», – подумал Пашка, а вслух сказал:
– Привет, извини, я тебя не заметил.
– А чего ты такой борзый? – В ответ поинтересовался Сашок.
Сашок был ниже Пашки. Он был крепок, но однозначного физического превосходства не имел. И тем не менее, Пашка стоял и думал, как бы поудачнее вывернуться из неприятной ситуации. Рядом, в десяти метрах стояла Катька, такая милая и ладная, а он должен смотреть на эту круглую, злую рожу, и искать подходящие слова, чтобы замять конфликт.
– Че не так? – Тихо, почти трусливо, спросил Пашка.
– «Че не так», – Передразнил Сашок, – а сам не понимаешь, че не так?
– Я тебя вообще не трогал…
– А ты попробуй, тронь.
Страшно нервировало, что в то время как Пашка говорил тихо, почти шепотом, чтобы постараться вести этот позорный для себя разговор, незаметно для Катьки, Сашок говорил в полный голос. Даже громче, чем это требовалось.
– Давай с локтя, Сашок! – Послышалось со стороны «Болотинских». – Долго будешь лясы точить? Или зассал?
Пашку не задело, что Сашка подзуживают к битве. Его сознание ужалило понимание, что теперь Катька точно смотрит сюда. И теперь его ждет позор. Теперь все узнают, что на самом деле он трус. Сам он сейчас ясно понял, что он трус, но через несколько секунд об этом узнаю все.