– Ты куда смотришь, извращенец? – шутливо спросила она.
– Э… Да я это…
– Ну, понятно, что это. Все вы мужики одинаковые. Стоит одеть лёгкий открытый сарафанчик, как вы сразу пялитесь на наши выпуклости.
– Да нет, ты всё не так понимаешь. – он улыбнулся. – Я на кулон твой смотрю. Просто никогда такого не видел. Это, я так понимаю, подарок, и ты, если я не ошибаюсь, имеешь какое-то отношение к живописи. Так ведь?
– Ну да, это подарок. Одного самого дорогого когда-то мне человека. Мало того, это ручная работа. Он сам был художником и сам сделал этот кулон специально для меня. Хотя, почему был. Он и сейчас художник. – сказала она, и через секунду добавила: – Я так думаю. А насчёт моего отношения к живописи… Когда-то, действительно я имела к живописи самое прямое отношение, но это было в другой жизни. – Она резко переменилась в лице, в какой-то момент показалось, что она готова заплакать. – Ладно, тебе ехать надо, а я тебя задерживаю. Пока, и спасибо тебе. Счастливой дороги.
– И тебе спасибо. – ответил он, не совсем успевая за сменой её настроения. – И прости ещё раз за то, что я тебя принял не за ту.
– Проехали, не парься. Давай, может, увидимся на родных просторах. – она повернулась и пошла в сторону небольшого магазинчика.
Он встал из-за стола вслед за ней и пошёл к своей машине, открылв дверь, и на него сразу пахнуло жаром из салона его машины. На улице была жара около сорока градусов. «Ничего, – подумал он, – сейчас поеду с открытыми окнами, немного проветрится, потом включу кондиционер, не в первый же раз». Выезжая с заправки, он заметил её. Она стояла, опёршись о крыло голубого «Volkswagen – Beatle» с испанскими номерами и смотрела куда-то в сторону. На машине была большая наклейка «Malaga rent car». Он притормозил возле неё, но она не обернулась.
– Слушай, прости за бестактность, – сказал он через открытое окно, – но я даже не спросил, как тебя зовут. Вот такой я джентльмен…
– Анна. Или Аня, как тебе больше нравится. – сказала она, не поворачивая головы в его сторону.
– А я Алекс, очень приятно. – ответил он ей в ответ. – Я тебя чем-то обидел или расстроил?
Какое-то время она молчала, не глядя в его сторону, потом медленно оттолкнулась от своей машины и повернулась к нему.
– Если я попрошу тебя об одной вещи, ты мне не откажешь? – спросила она. – Ты не думай, ничего сверхъестественного я тебя просить не буду. Мне тебе сейчас это трудно объяснить, просто… – она запнулась, глядя ему в глаза.
– Да говори уже, в чём проблема? Я тебе, конечно, помогу, если это будет в моей компетенции. – солнечный зайчик от её кулона опять блеснул прямо Алексу в лицо, и он на секунду зажмурился. Когда он открыл глаза, она всё так же стояла у его машины и смотрела на него прищуренным взглядом.
– Если тебе будет не трудно, довези меня до Валенсии. Ты же всё равно едешь мимо. Я буду тихонько сидеть сзади и не буду тебе мешать, ты даже не заметишь моего присутствия. Нет, ну если у тебя какие-то другие планы, типа ты должен ехать с девушкой или к девушке, то я пойму. – она не отводила своего взгляда от него. Так умеют смотреть в глаза только искренние или глубоко уверенные в себе люди.
– Тю, блин. Тоже мне проблема. Конечно, подвезу, только при одном условии. – Алекс хитро улыбнулся и подморгнул ей.
– Интима не предлагать. – перебила его Анна. – Да, хотя ты же сказал, что ты не по этим делам. Так что за условие?
– Ты будешь меня развлекать всю дорогу, будешь рассказывать мне какую-нибудь занимательную историю, но не из фильма или книжки, а какую-то жизненную, договорились?
– Да какой из меня рассказчик? – Аня упёрлась руками в его дверь, и кулон опять возник перед его глазами.
– Да, вот, хотя бы расскажешь мне историю этого волшебного кулона. – Алекс хотел дотронуться до болтающегося у его глаз кулона, но Анна быстро выпрямилась и моментально стала серьёзной.
– Я расскажу, хорошо, только не трогай, пока я не разрешу, договорились? Это не пунктик, просто… Слишком уж он мне дорог. – она прижала ладонью кулон к своей груди и посмотрела на Алекса. – Так что, едем?
– Садись, не знаю, чего ты ещё ждёшь. Кстати, а где твои вещи?
– Из вещей у меня маленький чемодан. Я его называю косметичкой. – сказала она и подошла к багажнику своего «Битла». Алекс увидел, как она с трудом достаёт из багажника огромный чемодан, и выскочил ей на помощь.
– Ни хрена себе косметичка… – сказал Алекс, запихивая чемодан к себе в багажник. – Хорошо, что я налегке езжу. – Аня посмотрела на него, и они оба рассмеялись.
– Ладно, поехали, я сейчас позвоню в контору, где я машину брала, пусть её отсюда заберут. – уже сидя у Алекса в машине, она набрала на телефоне номер и что-то быстро сказала на испанском языке. – Ну вот, с машиной вопрос решён. Они её заберут.
– Ну и славненько, пристёгивайся и едем.
Они вырулили на трассу и слились с общим потоком машин, автобусов и фур, которые неслись из Севильи в сторону Валенсии и Барселоны. Солнце уже начало уходить с зенита, но вечером ещё не пахло. На панели приборов термометр показывал +38. Ехать им предстояло постоянно на восток, то есть солнце, чисто по-дружески, обещало светить им прямо в багажник, а не в лицо. Минут пятнадцать они ехали молча. Два практически незнакомых человека, только что вместе пообедавших и знавших друг о друге лишь имена. Каждый из них ехал в свою сторону, у каждого были свои дела, своя цель поездки, и каждый думал тогда о чём-то своём.
– Блииин… – прервала молчание Анна.
– Что случилось? Что-то забыла? – спохватился Алекс и посмотрел на неё, но увидев на её лице игривую улыбку, расслабился. – Ну чего, рассказывай.
– Да ничего, просто я только сейчас поняла… Я же обещала сидеть сзади, а залезла к тебе на переднее сидение. Это ничего? Ты меня не высадишь?
– Да ты и с косметичкой меня наколола, так что, я уже начинаю привыкать к твоим аллегориям. Тем более, что ты мне должна романтическую и душевную историю, а с заднего сидения что за рассказ получится?
– Романтическую? Ты вроде говорил жизненную историю.
– Жизненная… романтическая – это не одно и тоже? Какая разница? – спросил Алекс.
– Не всегда в жизни бывает романтика, а так бы хотелось. Хотя… Вот у тебя, что за диск стоит в проигрывателе? Я включу? – и не дожидаясь ответа, нажала на play. Из динамиков Lara Fabian сквозь слёзы рассказывала про то, как она кого-то «Je t'aime». – Ну вот, даже у тебя на диске романтика, а ты не веришь.
– А ты сама-то веришь?
– Во что? В то, что любую ситуацию, если захочешь, можно сделать романтической? Я не просто верю, я уверена в этом.
– Да ты что? И какая же может быть романтика, скажем, у голодного, пьяного бомжа? – спросил Алекс, глядя на дорогу.
– А что ты знаешь про бомжей? Ты с ними общался? Между прочим, часть из них стали такими не потому, что это их смысл жизни такой, а потому, что так распорядилась судьба. Например, кто-то потерял смысл жизни, кто-то потерял любимого…
– Ага, а кто-то пропил всё своё состояние, – перебил её Алекс, – или проиграл в казино, или просто ничего не делал для того, чтобы стать хоть кем-то в этой жизни, в то время, когда другие работали, учились, достигали чего-то. Так что, не рассказывай мне про бомжей, алкашей и наркоманов. Я считаю, что последних вообще не надо лечить, государство не должно тратить на них денег и специалистов. Они не заслуживают того, чтобы реабилитироваться в клиниках. Ну, разве что за очень большие деньги. А так, я бы их всех сгонял в специальные резервации, и выдавал бы там каждому нужную ему дозу бухла или наркоты. И чтобы там был свой естественный отбор. Человек ведь должен получать то, к чему он стремится, а, заодно, и Дарвин был бы рад. А ты говоришь романтика. Вот там у них и была бы романтика.
– А ты циник, я тебе скажу. – спокойно сказала Анна.
– Цинизм – это не порок, это просто такой способ восприятия реальности и, в какой-то мере, даже, вариант существования и выживания в этом мире, в этой самой реальности. И вообще, это ты мне должна рассказывать историю, а не я тебе. Не хочешь романтическую, тогда рассказывай жизненную. Вот ты про кулон обещала. Хотя я более, чем уверен, что тут без романтики уж точно не обошлось. – Алекс посмотрел на Аню и увидел, как та крепко сжимает в ладони кулон, а сама пристально смотрит вперёд на дорогу. Но он мог дать руку на отсечение, что в тот момент она не видела ни дороги, ни слепящего их солнца, ни мелькающих мимо гор и степей. Она просто вспомнила то, что уже много лет не даёт ей спать спокойно, то, что приходит нежданно, но не уходит годами.