Потому что я могу гарантировать, в первый же момент, как только я отпущу газ на работе, Секира тут же найдет того, кто займет мое место, а при нынешнем состоянии экономики мало что можно еще найти. И я очень сомневаюсь, что пособия по безработице хватит на то, чтобы за все заплатить.
Я махнул рукой в сторону дома и двора.
– Ты этого хочешь?
– Конечно, нет! – прошипела она. – Я просто хочу… Мне нужно… – Она не договорила. Гнев на ее лице вдруг сменился печалью. Я не мог понять, то ли она не знает, что сказать, то ли не хочет говорить то, о чем думает.
– Что ты хочешь, Анна? Дом, ухоженный газон, новые автомобили и чтобы я постоянно был рядом? Это называется и рыбку съесть и в пруд не залезть. Боюсь, это просто невозможно.
Печаль, которая начала возрастать, вдруг мгновенно испарилась, и на ее месте вновь появился горящий оскорблением взгляд. Она грозно сжала кулаки, потом встала из кресла.
– Я собиралась сказать, что просто хочу вернуть мужа, – фыркнула она сквозь зубы. – Но теперь я не настолько уверена.
Анна развернулась и забежала в дом. Прошло тридцать минут, и я понял, что надо зайти в дом и попытаться уладить конфликт. На следующий день у меня была очередная командировка, и я не хотел уезжать на пессимистической ноте. Я нашел Анну лежащей в кровати и уставившейся в потолок.
– Я сожалею, – сказал я.
– Я тоже, – ответила она, продолжая неотрывно смотреть прямо над собой. Ее голос был по-прежнему напряженный. Я лег рядом с ней и посмотрел в том же направлении.
– Есть что-нибудь интересное?
– Где?
– На потолке.
– Нет. Я просто вижу огромное белое беспорядочное пустое пространство. Оно напоминает мне наш брак.
– Ах, но оно не белое, – поправил я, мягко ткнув ее в бок. – Это «Причудливый лен». Девять месяцев назад художник, который находится внутри тебя, уверял меня, что это намного более теплый и глубокий цвет, чем обычный белый.
Неожиданно ее голос смягчился.
– Я не знаю, остался ли во мне еще художник. Сейчас это выглядит для меня обыкновенно белым.
– Это нормально, музыкант во мне, кажется, тоже исчез.
Она, наконец, повернулась, чтобы посмотреть на меня.
– Это так грустно. Что случилось с нашими мечтами, Итан? Мы должны были бы поделиться ими с Хоуп, а вместо этого мы от них отказались. У меня такое чувство, что мы много от чего отказались за последние несколько лет.
Я не знал, что ей ответить. По крайней мере, мне ничего не приходило в голову такого, чтобы вновь не вернуться к нашему разговору во внутреннем дворике, поэтому я держал рот на замке.
Она вернулась к разглядыванию «Причудливого льна» у себя над головой.
– Ты спрашивал, чем Хоуп интересуется сейчас. Ты действительно хочешь знать?
– Да.
– Музыкой, Итан. Она любит музыку. Это ее любимый урок в школе.
– Так что, ты думаешь, мне следует купить ей айпод?
Слегка вздохнув, она ответила:
– Я размышляла на этот счет. Сейчас благоприятный момент, чтобы ты приобрел для нее гитару, подходящую ей по размеру.
Мне сразу понравилась ее идея.
– О, это прекрасно.
– Но, Итан, – предупредила она, – гитара – это просто вещь. Она не будет знать, что с ней делать, и она, конечно, не будет играть сама. Если ты купишь ей гитару, ты также должен дать ей несколько уроков. Научить ее. Поделиться с ней своими способностями. Ей нужно это от тебя.
У меня в голове промелькнула мысль, что с моим графиком поездок Хоуп пришлось бы начать тайком путешествовать в моем багаже, чтобы у нас было время для занятий, но я знал, что сейчас не лучшее время для таких замечаний.