Это оказалось труднее, чем все, что я делала в последние шесть лет. Я прикрыла глаза рукой, во второй раз за неделю сказав себе: «Ненавижу тебя».
Через несколько часов я сползла с кровати, умылась и почистила зубы. Оделась и через одиннадцать минут сошла вниз. На кухне я кое-как собрала волосы в пучок, а потом вернулась на чердак за передником.
Как и следовало ожидать, все утро я еле таскала ноги. Отчасти это объяснялось утомлением, но главной причиной было чувство подавленности. Мои добрые намерения сделали нас обоих несчастными. И все-таки теперь, раз я заварила эту кашу, оставалось только терпеть и ждать, чтобы Тэйлор самостоятельно принял решение.
После завтрака, когда посетителей стало поменьше, телефон в кармане зажужжал. Я побежала за барную стойку, зная, что пришло письмо от Тэйлора.
День пятый. Пожалуйста, ответь. Прости меня: я ужасно жалею о том, что наболтал ночью. Точнее, наверное, уже утром. Сижу в аэропорту. Звонил отцу. Он помог мне понять, что я о многом должен поговорить с тобой. К вечеру буду в Эйкинсе. Пожалуйста, приезжай на Сент-Томас. Могу спать на полу, если хочешь. Мне хреново. Голова трещит. Чувствую себя хуже некуда, хотя заслужил, чтобы мне было еще говеннее. Так хочу тебя увидеть и обнять, что крыша едет. Нет, не пиши мне. Я боюсь твоего ответа. Лучше просто приезжай.
Водя пальцем по чехлу телефона, я думала, какую из двух просьб, противоречащих друг другу, стоит исполнить. Из этого письма, как кровь из раны, сочилось мучительное чувство вины. От жалости у меня подвело живот.
Я ведь хотела, чтобы наши отношения развивались правильно! Почему же все обернулось для нас таким кошмаром? Это была всего лишь недельная пауза для размышлений о нашем будущем. А мы оба уже разрывались на куски.
Поправив сумку на плече, я спустилась по приставной лестнице на аэродром и замерла. Оказалось, густой воздух – не единственное, от чего на этом острове перехватывало дыхание. Вдали сочно зеленели леса и синели горы, а прямо там, где заканчивалось бетонное покрытие, росли пальмы.
Я достала телефон и отправила Тэйлору эсэмэску:
Пассажиры гуськом потянулись к терминалу. Там мы сначала перемешались с другими путешественниками, а потом снова собрались возле ленты выдачи багажа. У выхода я заметила человека с табличкой, на которой было написано мое имя. Я смутилась: меня так не встречали с тех пор, когда я еще жила с родителями.
– Здравствуйте. Фэйлин Фейрчайлд – это я.
На черном, как эбеновое дерево, лице мужчины нарисовалась белая улыбка:
– Идемте со мной! Это весь багаж? – спросил он с сильным местным акцентом и протянул руку к моей единственной сумке.
– Кто заказал автомобиль?
– Э… – он заглянул в листок, который держал в другой руке, – Тэйлор Мэддокс.
– Тэйлор Мэддокс?
Мое удивление быстро сменилось подозрениями. Похоже, Тэйлор заискивал передо мной, стараясь любой ценой меня вернуть.
Я передала сумку шоферу, мысленно себя отругав: мне заказали машину до гостиницы, а я выдумываю черт знает что. Тэйлор просто не смог встретить меня сам, но хочет, чтобы я благополучно добралась. Потому и вызвал мне такси.
Руль в автомобиле был на привычном месте, а движение оказалось левостороннее. Каждый раз, когда водитель куда-нибудь сворачивал, я пугалась, думая, что мы выскочили на встречную полосу.
После долгого петляния среди холмов мы подъехали к воротам отеля «Ритц-Карлтон». Водитель остановил машину под навесом у главного входа и быстро вышел, чтобы открыть мою дверцу. Я вышла, изумленно сглотнув. Казалось, с тех пор, когда я в последний раз останавливалась в такой гостинице, прошла целая жизнь.
Здание, отделанное штукатуркой и крытое испанской черепицей, поддерживалось в безукоризненном состоянии, как и насаждения на прилегающей территории.