Точнее, хочешь сделать так, чтобы я сам тебя бросил.
– Я хочу только, чтобы ты подумал об этом. Серьезно подумал.
– Фэйлин, зачем ты так себя ведешь? Может, тебе тоже надо кое о чем серьезно подумать? Наши отношения под угрозой, сирена уже воет. Остановись и поразмысли над этим хотя бы две долбаные секунды!
– Нам нужна пауза. Если потом ты не изменишь своего решения…
– «Потом» это, черт побери, когда?
С каждой секундой он все больше злился.
– Тэйлор…
– Пауза? Фэйлин, я не ребенок. Ты решила отослать меня, чтобы я думал о том, о чем ты хочешь, и так, как ты хочешь?
– Я понимаю: это выглядит не очень, но я просто боюсь, что мы совершим ошибку. Может, потом ты сам скажешь мне спасибо. Я не пытаюсь создать проблему, я…
– Хватит. Только не говори, что делаешь это из любви ко мне, а то я не выдержу.
Тэйлор встал и направился в спальню. Через несколько минут вышел оттуда в джинсах, черном флисовом пуловере и черно-серой шапке, натянутой до самых бровей. Увидев, что он обувается, я почувствовала себя виноватой.
– Ты уходишь прямо сейчас?
И чему я только удивилась? Конечно, он решил уйти. Что ему еще оставалось? Мои намерения были благими, а в результате наши отношения покатились под откос. Теперь я жалела о том, что затеяла этот разговор, хотя вроде бы заранее все взвесила.
Надев ботинки, Тэйлор запихнул грязную одежду в рюкзак, перекинул лямку через плечо и схватил со стола свои ключи.
– Ты этого хотела? – Одной рукой схватившись за дверную ручку, он направил на меня указательный палец второй: – Я еду домой и, вместо того чтобы устраиваться на стабильную работу, буду неделю думать. Потом вернусь, и ты извинишься передо мной за испорченные выходные, которых я ждал целый месяц. – Не оборачиваясь, он с порога сказал: – Люблю тебя.
Дверь захлопнулась так резко, что я зажмурила глаза. Упав на диван, я закрыла лицо руками. Возможно, Тэйлор был прав: я действительно его отталкивала. А теперь он ушел, и я почувствовала точно то же самое, о чем говорил Трэвис в день моего первого приезда в Эйкинс: я как будто медленно умирала и одновременно сходила с ума.
– Ненавижу тебя, – сказала я сама себе.
В обеденном зале никого не было, кроме Чака, Федры и меня. Пит с Гектором выглядывали из кухни через окошко. Пожилые супруги смотрели в мою сторону с одинаковым выражением участия. Чак тронул меня за плечо:
– До сих пор не позвонил?
– Вчера поздно вечером прислал эсэмэску.
– Ну и как он? – спросила Федра.
– Все еще думает.
– Ты сама, черт возьми, виновата: он не просил, чтобы ты его отпускала. И, сдается мне, вовсе этого не хотел.
– Дорогая, – произнес Чак с легким оттенком предостережения.
– Федра права. Он этого, наверное, не хочет. И тем не менее заслуживает.
– Эх, девочка! Совсем не этого он заслуживает. Он ведь такой добрый!
Взяв стопку меню, хозяйка удалилась на кухню, явно рассерженная. Я робко поглядела на Чака. Тот сказал:
– Федра желает тебе счастья. Ей больно смотреть, как ты портишь себе жизнь. Так… о чем говорилось в эсэмэске?
Я вынула телефон и вслух прочла сообщение:
– Умный, паразит! Надо отдать ему должное.
– Что это значит? – спросила я устало.
В моей голове теснилось столько противоречивых мыслей, что я не смогла выспаться.
– Он по крайней мере притворяется объективным.
Мое лицо искривила хмурая гримаса. В этот момент вбежала Кёрби, и мы все дружно сделали вид, будто ничего не произошло.