– Он выглядел раздавленным. Из-за чего он может так убиваться?
Тэйлор покачал головой:
– Из-за Эбби. На все остальное ему плевать. Лишь бы не потерять ее. Черт… А может, дело в отце? Вдруг он заболел?
– Тогда Томас вряд ли сказал бы одному Трэвису. Было бы странно, согласись.
Тэйлор долго молчал, а потом вздохнул:
– Не знаю. Не хочу больше об этом думать. Это пугает меня и бесит. Камилла не должна знать о нашей семье больше, чем я или Трентон. Дурдом какой-то!
– Уж лучше думать об этом. Хотя бы отвлечешься.
– От нас?
Я кивнула. Его плечи обмякли, и он подался вперед, потирая виски:
– Пожалуйста, не надо.
Я больше не смогла выносить эту муку:
– Я люблю тебя. Ты однажды сказал, что не бросаешься такими словами. Я тоже не бросаюсь. Я недовольна тем, что ты сделал. Но собой я недовольна тоже.
– Просто пообещай, что попробуешь.
– Тэйлор…
– Мне плевать. Плевать на все. Мы должны это разрулить.
– Я ничего не собираюсь на тебя сбрасывать. Нам о многом нужно поговорить. Если зайдем в тупик, ты сам это увидишь.
– Я уже вижу.
– Ничего ты не видишь, – раздраженно сказала я.
– Ты не понимаешь, – прошипел Тэйлор, наклонившись ко мне. У него под кожей задвигались желваки. – Я никогда не испытывал такого страха, как в тот день, когда ехал от тебя обратно в Эстес. Я нигде не чувствовал себя таким потерянным, как в коридоре перед дверью Томаса, пока ждал его возвращения. Я думал, у него мне станет лучше. Не стало. Думал, Томми поможет мне разобраться в моих чувствах и страхах, но он не помог. Я почувствовал себя только хуже. Фэйлин, я не понимал, что это было, пока ты не появилась в том вестибюле.
Я ждала. Хотелось отвернуться и не видеть боли в глазах Тэйлора.
– Фэйлин, это было настоящее горе. Я не испытывал такого с детства, но запомнил, каким беспомощным себя чувствуешь, когда кого-то теряешь. Как бы ты ни любил человека, ты не можешь его вернуть. Сколько ни кричи, ни пей, ни проси, ни молись. Внутри тебя образуется дыра, которая гниет и горит, пока ты не смиришься с болью и не начнешь воспринимать ее как должное.
Потеряв от ужаса дар речи, я судорожно глотнула воздух.
– Я не говорю, что не заслуживаю того, чтобы ты меня бросила. Но если ты дашь мне шанс, я сделаю все. В Эйкинсе Томас меня предупредил: если с кем-нибудь переспать, боль тише не станет. Невольно он подал мне такую идею. Я не оправдываю себя. Но это была ошибка, и я извлек из нее урок.
Выслушав Тэйлора и еще раз мысленно прокрутив его слова, я сказала:
– У меня есть несколько условий.
– Говори, – не раздумывая ответил он.
– Во-первых, ты должен провериться.
– Уже записался.
– Во-вторых, мне нужно время. Не могу делать вид, будто ничего не произошло.
– Понимаю.
– В-третьих, тебе придется проявить терпение, если у меня вдруг случится приступ ревности и я не сразу вспомню, что сама толкнула тебя на измену. Значит, это во многом моя вина.
– Это не твоя вина, – произнес Тэйлор с расстановкой, чеканя каждое слово. – Мы оба запутались и оба сожалеем.
– Пожалуй, это единственное, что я сейчас знаю наверняка.
– Нет. Еще ты знаешь, что мы друг друга любим. Поэтому все наладится.
Я кивнула. Тэйлор откинулся на спинку кресла, но вид у него был лишь немногим менее напряженный, чем раньше. Он или сам не верил своим словам, или думал, что я не поверила. Мы взялись за руки и, опять погрузившись в неловкое молчание, стали ждать, когда объявят посадку на наш рейс.