Алена немедленно вспыхнула и ровным голосом проговорила:
– Стас здесь ни при чем. Есть закон, и ты это прекрасно знаешь.
Перед каждым членом Совета прямо в стол было вмонтировано по два листа, на которых полностью умещалось нынешнее законодательство Равнины, и Артем тут же прочитал, глядя на столешницу:
– Любой человек, осмелившийся создать что бы то ни было без одобрения большинства членов Совета, считается преступником…
– Ха! Большинства! И часто вы голосуете не единогласно? – немедленно встрял с язвительным комментарием Макс.
Артем, ничем не выдавая своего отношения к Максу и ко всему происходящему, продолжал:
– За подобное деяние преступник наказывается принудительной высылкой обратно на Землю в максимально неблагоприятные условия из тех, которые могут быть для него там созданы силами компетентных морталов.
– Да какая разница, где подыхать? – резвился непримиримый Макс. – По мне – так лучше уж там, чем в этом идиотизме!
Жалостливая Алена решила вмешаться:
– Макс, мы ведь против тебя ничего не имеем. Мы просто призваны соблюдать законность на Равнине…
– Да не старайся ты, подстилка Стасова! – расхохотался Макс. – Тебе-то уж точно плевать на закон. Ты все что угодно сделаешь, если он тебе прикажет. Скажешь, не так?
Алена широко раскрыла несчастные глаза и умолкла, а Макс обвел всех присутствующих торжествующим взглядом.
– Заканчивайте вашу бодягу, придурки! Смех смотреть, как вы щеки дуете, изображаете представителей власти… Самим-то не смешно?
Цветана (единственная из всех, кто продолжал сохранять безмятежное спокойствие) бесстрастно оборвала его:
– Ты можешь говорить что угодно, но закон ты нарушил. Мы можем тебя выслушать, а можем просто зачитать приговор. Не хочешь попытаться оправдаться – дело твое. Или хочешь?
Умница Цветана. Именно на ее здравомыслие и флегматичность и был расчет при включении ее в Совет. А ведь могла бы сейчас и встать на сторону Макса: помнится, в свое время она больше всех удивлялась новому закону.
– Да в чем мне оправдываться?! – заорал Макс. – Ваш дебильный Стас сначала сделал нас всех всемогущими, а потом испугался: какой кошмар, теперь все могут то, что могу я… Все же вокруг идиоты, разве можно им давать такую возможность?! Вот и весь ваш закон! И я еще должен оправдываться?
– Макс, милый, зачем ты так? – попыталась урезонить его жена, но Макс не обратил на ее слова никакого внимания:
– Не дождетесь! Читайте свой гребаный приговор, а то надоел уже весь этот цирк.
Члены Совета переглянулись, и Зинин потянулся за лежавшим перед ним листом пергамента.
Ну уж нет! Так легко этот олигофрен-народоволец не отделается…
И Стас решительно поднялся и вышел из кабинета.
Макс встретил его появление в Зале Одобрения злорадным:
– Я так и знал. Что, подсматриваешь в щелочку за своими прихвостнями? И то верно: вдруг чего-нибудь натворят?
Стас остановился прямо напротив Макса и насмешливо прищурился:
– Ты снова против всех, дурачок?
Макс заиграл желваками на скулах и яростно проскрипел:
– Я не против всех, я только против тебя – как был, так и есть! Тебя это расстраивает, Гитлер недоделанный?
Стас долго с непроницаемым видом разглядывал Макса, прежде чем спросить:
– Как тебе это удалось-то?
– Представь себе, удалось! – расхохотался Макс. – Ты с чего вообще решил, что никто тебя ослушаться не посмеет?!
Стас задумался и, пожевывая нижнюю губу, засмотрелся на пол. Макс какое-то время с той же задиристой ухмылкой ждал ответа, потом все-таки не удержался:
– Что, не нравится? Чего молчишь?
Стас, продолжавший сосредоточенно глядеть вниз, очнулся не сразу:
– Прости, не услышал… Повтори, будь ласков, а?
Тут даже бестолковый Макс сообразил, что при повторе его страстные реплики сильно потеряют в эффектности, и предпочел промолчать.
Стас еще немного помолчал, потом поднял отстраненный взгляд, кивнул Зинину и сел в дальнем углу зала.
Члены Совета, несколько озадаченные его поведением, тревожно переглянулись, и Зинин, пожав плечами, зачитал приговор:
– За самостоятельное несанкционированное создание предметов, ранее не существовавших на Другой Земле, преступивший главный закон Равнины мортал Макс Корчень приговаривается к принудительному возвращению на Землю. Мортал Виктор Бедунец назначается ответственным за обеспечение максимально неблагоприятных земных условий для Макса Корченя. Супруге преступника Дарье Костыльниковой предоставляется право выбора: она может вернуться на Землю вместе со своим мужем или остаться на Другой Земле. В случае ее возвращения на Землю никаких особых условий для ее дальнейшего проживания там организовано не будет. Преступник Макс Корчень до момента приведения в исполнения данного приговора должен содержаться под стражей.
– Да на здоровье! – выкрикнул Макс, повертел головой в поисках хоть какой-то возможности выплеснуть свои чувства и с размаху изо всех сил топнул по ноге стоявшего рядом эктора-полицейского. Тот взвыл от неожиданности и отвесил Максу увесистую затрещину.
– Не смей! – крикнула Алена. – Ты всего лишь охранник!
Эктор тут же пристыженно отскочил от Макса и начал что-то бормотать себе под нос: видимо, уговаривал себя сохранять спокойствие и при необходимости подставить Максу другую ногу.
Упомянутая в приговоре Дарья Костыльникова тихонько всхлипывала и с надеждой посматривала на членов Совета. Впрочем, ее молчаливые призывы к их предполагаемому милосердию никакого действия не возымели: все пятеро тут же, загремев отодвигаемыми стульями, двинулись к Зинину для подписания вынесенного приговора.
Экторы-полицейские, опасливо оглядываясь на Алену, развернули Макса к двери и решительно, но аккуратно вытолкали его из Зала Одобрения.
Поставив свою подпись под приговором, каждый из членов Совета в свою очередь бросал вопросительный взгляд на Стаса. Тот продолжал сидеть в своем углу, задумчиво морща лоб и не обращая никакого внимания на окружающих.
Буряк, последним поставивший свою подпись, долго ждать не стал:
– Эй, в камышах! Мы свободны? Или ты имеешь что-то нам сказать?
Стас неторопливо поднял глаза и все так же молча перебрался к столу, расположившись на стуле Артема. Некоторое время сидел там, разглядывая членов Совета, а потом тихо поинтересовался:
– Сдается мне, это вы хотите поговорить. Или я ошибаюсь?
Буряк неопределенно повел плечами, а остальные, как по команде, расселись вокруг стола. Артем смущенно повертел головой, словно в нынешних обстоятельствах у стола мог сам собой возникнуть еще один стул. Поскольку ничего такого не произошло, он подавил сокрушенный вздох и послушно принес стул, на котором только что сидел в углу Стас.
– Хотите сказать, мы с вами перегнули палку? – поинтересовался Стас.
– Вообще-то телескоп – хорошая штука… – ни к кому конкретно не обращаясь, невыразительно проговорил Зинин.
Алена бросила встревоженный взгляд на Стаса, но тот только ядовито усмехнулся и промолчал. Вместо него, царственно вскинув голову, ответила Цветана:
– Раз уж мы приняли какой-то закон, его надо соблюдать. Нельзя кому бы то ни было позволять на этот закон плевать. В законе сказано…
– Цветка, уймись, – с досадой прервал ее Буряк. – Мы знаем, что сказано в законе. Стас о другом спросил.
– Я поняла, о чем спросил Стас, – с прежним достоинством сообщила обстоятельная болгарка. – Стас хочет понять наше отношение к тому приговору, который мы только что вынесли. Поскольку это всего лишь третий случай в нашей новой истории, мы еще не привыкли выносить подобные приговоры. Поэтому Стас полагает, что нам может быть некомфортно, когда мы фактически приговариваем человека к смерти.