Меня тошнит от их речей. Одни пытаются произвести на меня впечатление своей образованностью, другие ведут нескончаемые разговоры о видах на урожай.
— Выходит, они все умеют читать? — улыбаясь, спросил он.
— Лучше бы они не умели. Они думают покорить меня стихами и серенадами. Они думают, что если умеют читать на латыни, то за это их можно полюбить.
— А это не так?
— Скажешь тоже! — Она раздраженно махнула рукой. — Пожалуйста, расскажи мне, чем ты занимаешься. Я так по тебе соскучилась!
— Соскучилась? — переспросил он. — Я…
Он не хотел говорить, что думает о ней каждый день. Он так и не смог уехать из города, в котором жила она. Всякий раз, как он пытался заставить себя уехать в Виргинию, мысль об Эдилин останавливала его. Не было ни одной ночи, чтобы он не стоял под ее окнами и не смотрел на окно ее спальни. Он знал, когда Эдилин гасила лампу, и знал, что иногда она засиживалась за книгой допоздна.
— Как поживает Табита? — спросила Эдилин, и имя соперницы прозвучало в ее устах как ругательство.
— Отлично. Мы должны завтра пожениться, перед тем как отправимся в Виргинию.
Эдилин вытаращила глаза.
— О, девочка моя, я тоже скучаю по тебе! Я не видел Табиту с того дня, как мы сошли на берег. Мы попрощались, — он не сказал, каким «ласковым» было прощание Табиты, — и она исчезла из моей жизни. Наверное, сейчас она уже вышла замуж за какого-нибудь здешнего парня.
— Сочувствую бедняге. Я не Табиту имею в виду.
— За что ты ее так ненавидишь? За то, что я с ней танцевал?
— У нее нет совести.
— Ты к ней сурова.
— Мне на нее наплевать. Ты действительно завтра уезжаешь в Виргинию?
— Да. У меня уже готова повозка, и пара хороших коней ждет в стойле.
— И что ты будешь делать в Виргинии?
— Куплю землю. Построю дом.
— В Уильямсбурге? — спросила она.
— Я не люблю город, ты же знаешь. Бостон слишком шумный для меня, тут слишком много народу. Мне нравятся места, где я всех знаю.
— Как в Шотландии, — тихо сказала она.
Он пожал плечами:
— Это та жизнь, которую я знаю. А ты как? Чего ты хочешь? Кроме мужчины, с которым тебе не будет скучно?
— Я не знаю.
Она откинула одеяло, встала с кровати и потянулась за халатом, лежащим на комоде. Но она не стала его надевать. Она предпочла расхаживать перед ним в одной ночной рубашке.
— Когда я жила в Англии, я точно знала, чего хочу от жизни, но тут все по-другому. Я не знаю, в чем дело, может, в том, что тут так много солнца…
— Невыносимая жара, — кивнул он. — Так жарко, что хочется раздеться.
— Я слышала, что будет еще жарче, — сказала она и шагнула к нему.
Он сидел в кресле, а она стояла в одной ночной рубашке.
— А в Виргинии еще жарче, чем здесь.
— Думаю, я привыкну.
Она придвинулась ближе.
— Что за игру ты ведешь? — Он нахмурился. — Не стоило мне приходить.
— Ангус, я хочу поехать с…
— Не говори этого, — сказал он и резко встал. — Не проси меня о том, чего я не могу дать.
— Пожалуйста, — протянула она. — Когда я с тобой, я чувствую себя живой. Когда ты рядом, я чувствую в себе столько сил. Мне хочется думать о будущем, строить планы, и я верю, что смогу их осуществить. А здесь, в этом доме, я чувствую себя так, словно и не уезжала из Англии.
— И разве тебе этого не достаточно?
— Все было бы замечательно, если бы я не узнала, что все может быть по-другому.