Столь точного, лаконичного и высокопрофессионального документа, без прикрас констатирующего реальное положение дел в отечественной киноотрасли, за всю предыдущую историю советской кинематографии еще не было. Родись этот текст во второй половине 1930-х или в конце 1940-х, его авторы, скорее всего, были бы обвинены в клевете или очернительстве. Но настали иные времена. Авторы письма предугадали грядущий распад исходной сталинской модели культуры и попытались внести в советское кинопроизводство элементы экономически мотивированных принципов управления и хозяйствования.
Письма деятелей культуры во власть – особый жанр советской эпохи. Тональность обращения свидетельствовала о том, что положение дел в киноотрасли крайне запущенное и экстренные меры следует принимать немедленно. Документ настолько точно отражает обстановку, сложившуюся в советской кинематографии, что имеет смысл процитировать его достаточно подробно. Многие предложения, блестяще сформулированные весной 1953-го, остались более чем актуальными для компактных национальных кинематографий и сегодня, более шести десятилетий спустя.
В преамбуле письма кинематографисты говорят: «XIX съезд Коммунистической партии Советского Союза (съезд проходил 5-14 октября 1952 года. – К.Р.) поставил перед советской кинематографией задачу увеличить выпуск художественных кинокартин и повысить их качество. Сложившаяся обстановка требует для решения этой важной и ответственной задачи внесения ряда существенных изменений в систему производства и выпуска кинокартин. Уменьшение за последние годы количества выпускаемых фильмов (это при том, что в 1952 году художественной литературы в СССР было издано в четыре раза больше, чем в 1940 году. – К.Р.) практически привело к тому, что советская кинематография в значительной степени растеряла свои кадры… опираясь главным образом на небольшую группу мастеров. Производственный план в 10–13 картин в год привел к тому, что на этом уровне осталась и производственно-техническая база кинематографии… Совершенно никак не продвигается вопрос о расширении технической базы за счет строительства новых павильонов.
Невозможно считать сколько-нибудь нормальным такое положение, когда из года в год на экранах демонстрируются старые картины, а выпуск новых фильмов ежегодно сокращается. Демонстрация спектаклей, снятых на пленку, не может возместить потребности народа в кинофильмах. Мы не хотим опорочить идею съемки лучших спектаклей страны для их популяризации. Однако нельзя представлять себе, что таким способом можно удовлетворить интерес советского зрителя к киноискусству и тем более продвинуть киноискусство вперед.
Чем можно объяснить явно недостаточное количество выпускаемых на экран кинокартин?
Наиболее распространенной является версия о том, что советская кинематография переживает сценарный голод. Между тем мы знаем, что в последние предвоенные годы, когда производилось в среднем 35–40 картин, этой проблемы не существовало. При анализе сценарных трудностей становится очевидным, что сценариев мало потому, что кинематография сама по себе определила рост сценарного дела в зависимости от своего заниженного производственного плана, вследствие чего и растеряла уже сложившиеся кадры кинодраматургов.
Причины, тормозящие развитие советского киноискусства, сводятся в основном к следующему:
а) недостаточное количество хорошо подготовленных творческих и технических кадров;
б) отсутствие необходимого количества павильонных площадей и низкий уровень съемочной техники;
в) сложная и не оправдавшая себя система управления производством;
г) отсутствие творческой обстановки на студиях и в руководстве бывшего Министерства кинематографии;
д) устарелость организационно-финансовой системы кинематографии, неправильная система запуска картин в производство и выпуска их на экран».
Далее авторы обращения подробно анализируют конкретные проблемные точки кинопроцесса, в первую очередь кадровый голод: «За последние 15 лет не выдвинуто ни одного нового режиссера, если не считать нескольких дебютов, которые дебютами и остались. Как правило, второй картины молодой режиссер не получал. Происходило это потому, что продвижение молодежи носило чисто формальный характер. Считалось, что постановка 10–15 картин в год может обойтись и существующими старыми кадрами. Характерно, что молодежи давали худшие сценарии, ставили ее в худшие производственные условия (сокращенные сроки, заниженные лимиты пленки, повышенные нормы выработки и т. д.). Такие условия работы диктовались, главным образом, теми соображениями, что риск и так велик, и каждая лишняя копейка, истраченная на фильм начинающего режиссера, может стать непроизводительным расходом кинопроизводства.
При всей видимой “благонамеренности” такой точки зрения очевидно, что она несостоятельна, ибо сформировать нового художника можно только при определенном творческом риске и материальных затратах. Нужно помнить, что далеко не каждый режиссер с первой картины способен проявить себя, как и далеко не каждый способен вырасти в крупного мастера. Для того, чтобы иметь сегодня пять новых режиссеров высокой квалификации, нужно было пять лет назад дать постановку хотя бы десяти молодым режиссерам, продолжать учить их, продвигать лучших, отсеивать слабых.
Насколько остро стоит вопрос о продвижении молодых режиссерских кадров, ясно из того, что средний возраст нашей режиссуры достиг уже 50–55 лет; кадры старых мастеров и так уже малочисленны, а возможная смена им насчитывается пока единицами.
Наиболее неблагополучно обстоит дело с кадрами кинодраматургов. Восемь-десять профессиональных киносценаристов, которые остались сейчас в кинематографии, разумеется, не могут обеспечить даже и десятой доли необходимого количества сценариев. Расширение состава кинодраматургов за счет случайного привлечения писателей, независимо от их желания, умения и склонности работать в кинодраматургии, является паллиативом и из года в год раскрывается в своей полной несостоятельности. Ни один квалифицированный писатель, который даже по роду своего дарования способен написать хороший киносценарий, не может примириться с тем, что его работа, отнявшая не менее года, может оказаться за пределами производственного плана (здесь мотивация не только творческая, но и экономическая, поскольку кинодраматург пишет сценарий без предоплаты и без гарантий его приобретения студией, т. е. на свой страх и риск! – К.Р.).
Серьезной причиной, мешающей правильному и систематическому вовлечению писателей в кинематографию, следует считать бюрократическую систему продвижения сценария от автора к производству, которая отбивает у писателя какое бы то ни было желание работать в кино. Бесконечное количество редакционных инстанций, имеющих право вмешиваться в творческий процесс писателя, привело к тому, что авторское лицо писателя, по существу говоря, сводится к нулю. Все то, что отличает авторский почерк, т. е. художественные особенности, детали, оттенки, все, что составляет действительно художественное произведение, как правило, нивелируется системой шаблонных, подчас канцелярских, требований, предъявляемых различными инстанциями к сценарию».
На второе место по значимости авторы обращения ставят проблему съемочных павильонов: «Основным хозяйством киностудии является павильонное хозяйство. От количества павильонов, емкости их площадей, от правильного их технического оснащения зависит пропускная способность (т. е. максимальный годовой объем выпуска полнометражных игровых лент конкретной студией, – К.Р.). В мировой кинематографической практике существуют уже сложившиеся нормативы пропускной способности павильонов. При наличии социалистического планирования надлежит всячески рационализировать использование павильонных площадей, но нельзя забывать о том, что именно в павильоне сосредоточивается весь творческий процесс по созданию фильма. Между тем, желая оправдать отсутствие павильонных площадей в советской кинематографии, плановые органы стремятся, не учитывая вопросов художественного качества, произвольно увеличивать полезный метраж съемочного дня исходя из опыта съемки киноспектаклей.