Девяносто процентов времени днем он проводит в резиновых перчатках, вся его палата заставлена бутылками с чистящими средствами, он моет даже мыло, когда снимет обертку, чтобы на нем не осталось никаких микробов от соприкосновения с кожей рук. Если мы покупаем ему жидкое мыло, он надевает резиновые перчатки и опрыскивает пробку от пульверизатора дезинфицирующей жидкостью.
Медные ручки двери уже давно потускнели оттого, что он постоянно их чистит дезинфектантами, которые лежат у него в карманах; он также постоянно стрижет ногти на руках и поэтому, несомненно, является самым чистым, самым стерильным человеком, которого я когда-либо знал.
Я подошел к окну и посмотрел на волны. Мысль о том, каким стал Мэтт по сравнению с тем человеком, которого я когда-то высадил из своей машины у порога лечебницы «Дубы», причинила мне глубокую боль, словно кто-то схватил меч и всадил мне его в спину, а потом дважды крутанул в ране. Некое подобие этой боли я ощутил, подъезжая сюда, а теперь сердце болезненно и часто колотилось в груди, особенно когда Гибби завершил свое повествование.
– У тебя есть хоть какое-нибудь представление о том, где теперь может быть Мэтт или куда он направился?
Гибби встал, подошел к окну и указал пальцем вдаль, на ресторан Кларка. Кэти продолжала сидеть, держа Джейса на коленях. Не могу сказать, о чем она думала в ту минуту, но, видно, все услышанное ее глубоко встревожило. А Джейс, уютно устроившись у нее на коленях, с леденцом во рту внимательно рассматривал удочки Гибби, не подозревая, конечно, какой мы ведем тяжелый и неприятный разговор.
Указав на ресторан, Гибби добавил:
– И еще он съел там внушительный обед, а потом исчез в толпе, снующей в доке.
В данный момент Мэтт, прекрасно разбирающийся в хитросплетениях железных дорог, мог оказаться уже в Северной Дакоте.
Я посмотрел на ресторан Кларка и заметил неподалеку прогулочное суденышко:
– А Мэтт плавал когда-нибудь на такой посудине?
– Несколько раз начальство «Дубов» арендовало кораблик и возило пациентов на прогулку по ручью, недолгую, конечно, и в пределах видимости.
– А Мэтт ездил на такие экскурсии?
– Всегда, когда ему предлагали.
– А ты хорошо знаешь владельца пароходной компании?
– Достаточно хорошо, чтобы арендовать судно.
– Тогда нам надо с ним повидаться.
Когда мы направлялись к двери, Гибби вдруг остановился:
– И еще одно: как я тебе уже сказал по телефону, он сейчас как бомба на взводе.
– Ты думаешь, что Мэтт впадет в агрессию?
Гибби кивнул.
– Но с ним же этого никогда в жизни не бывало!
– Знаю, Так, но я это предчувствую. У него такой взгляд… словно у взъерошенного кота, готового на тебя прыгнуть. И когда он прыгнет…
Гибби покачал головой…
– Такое впечатление, что он как сжатая пружина, которая вот-вот распрямится!
– Почему ты об этом сейчас заговорил?
– За этим последует ухудшение его состояния. Ему будет еще труднее мыслить здраво.
– Что именно ты имеешь в виду?
– Сознание Мэтта сейчас гораздо более нестабильно, чем когда-либо раньше. Он уже сам не понимает, когда мыслит здраво, а когда нет, а если и может, то не хочет этого делать. Он долгое время жил на больших дозах лекарств. Когда их запас в организме истощается, ум мутнеет. Шизофрения и другие психопатические болезни, например двухполярные расстройства, шизоидные состояния, – это болезни длительные, хронические. И, к сожалению, со временем они все прогрессируют. Когда больные перестают принимать лекарства, наступает стадия декомпенсации, психопатическое состояние углубляется и возникает необходимость в госпитализации. Не знаю, понимаешь ли ты, в каком состоянии он сейчас находится.