Ты стоишь на краю той пропасти, что называется “жизнь”, и единственный способ ее преодолеть – не позволять твоему прошлому определять твое будущее».
Я прислонился к Глю и громко возразил:
– Мисс Элла, каждый раз, когда у меня находится достаточно сил, чтобы снова начать надеяться, все оборачивается разбитыми надеждами и сердцем, разорванным в клочья. И уж вам-то это полагается знать больше, чем кому-то еще.
«Да, дитя мое, и я знаю, как это больно, но я видела однажды двойной удар в одной из твоих финальных игр, когда ты забил мяч прямо в центр. Так почему же твоя жизнь столь отличается от твоей игры?»
– Потому что в бейсбол я играл хорошо.
«Но ты и жить сумеешь неплохо, если похоронишь и простишь кое-что из прошлого».
– У каждого своя точка опоры, своя гавань, свой якорь, мисс Элла.
«Прощай людей, и твой Отец Небесный простит и тебя. Но если не простишь, то сам от этого и пострадаешь».
– Мисс Элла, я ведь другой человек, чем вы, и эта религиозная проповедь кажется мне пустой болтовней.
«Тот, кто верует в Меня всем сердцем, преодолеет бурное море бытия».
– Вы полагаете, что можете ответить на все вопросы, не так ли?
«Нельзя скрыть из виду тот град, что построен на холме».
– Я прекращаю наши разговоры до тех пор, пока вы не начнете изъясняться на простом английском языке.
«Ибо вам говорю…»
– Да знаю я, знаю, что последует дальше… «Ибо ничто не разлучит нас».
«Ни жизнь, ни смерть, ни…»
Но я, отрицательно покачав головой, закрыл уши руками и стал что-то напевать себе под нос. Я пошел прочь, а Глю поплелся за мной. Бесполезно было спорить с мисс Эллой, когда ее одолевало подобное настроение. И не надо было обладать таким уж гениальным умом, чтобы понимать, насколько она сейчас воспарила духом. Я бы совсем не удивился, узнав, что ангелы выбрали ее запевалой своего небесного хора.
Подойдя к бойне, я привязал Глю к одному из четырех столбов, пробрался под навес, преодолев сопротивление зарослей, и увидел Мэтта, который отчищал сточный резервуар, а вокруг летали мыльные пузыри, и от воды поднимался пар. Железные заслонки были распахнуты, и неяркие языки пламени лизали дно небольшого котла. Не знаю, нагрелась ли вода до нужной температуры, но пар свидетельствовал о том, что она достаточно тепла.
– Ты в порядке?
Мэтт кивнул.
Я обошел резервуар и попробовал пальцами воду. Да, она была вполне теплая. Мэтт мог быть сумасшедшим, но за короткий срок пребывания в Уэверли он уже соорудил и нечто вроде плавательного бассейна и джакузи. Я сорвал ветвь дикого винограда с одного из столбов.
– Тебе ничего не нужно?
Мэтт покачал головой и намылил руки.
– Давай встретимся в половине шестого?
Он снова кивнул, а затем нырнул, вынырнул и начал намыливаться. И все это он проделывал, очевидно, не в первый раз – о том свидетельствовали почти пустые бутылки из-под жидкого мыла и груда пепла под резервуаром. На этом я его и оставил, а сам побрел к амбару, где влез на сеновал и подсчитал, сколько у Мэтта осталось пилюль.
Когда я вышел из амбара, намереваясь подремать, меня остановил Джейс:
– Дядя Так!
На зеленой лужайке возле домика мисс Эллы на большом полотенце, закутав ноги одеялом, лежала Кэти и, щурясь от солнечных лучей, читала.
– Да, приятель?
– А у меня в пальце заноза, – и Джейс протянул левую руку, – а мама говорит, что вы сможете ее вытащить.
Я посмотрел на Кэти. Она поверх очков посмотрела на меня и возобновила чтение.
– Дай-ка взглянуть! – Мы уселись на траву, и я поднес его руку поближе к свету.