Повернув голову, он из одной небесной сини, к которой было запрокинуто лицо, уткнулся в другую, точно такую же, только в глазах брата. Тот, впрочем, отвечать не спешил.
– Или где? – проговорил он наконец и закрыл глаза. – Ну какая разница – понарошку в космос или нет. Тебе-то уж точно сплошные плюсы.
Они замолчали. Сверху сияло солнце, прибивая ростки тревоги. Это была земля, родной дом. Где-то у реки дед Саша молча учил деда Кира насаживать червяков на крючок, а тот возмущался этому доисторическому произволу громко, матерно и даже вполне связно. В домике за яблонями мама пекла блинопироги, а папа писал очередную прогу. И все было хорошо, тепло и беззаботно. Всего-то надо – не думать о реалити-шоу «Миссия Амальгама».
Они прилетели домой сегодня утром, получив на руки электронные пропуска в НИИ аэрокосмической техники, нехилую кипу бумажных документов как пережитка эпохи второй НТР и крест с кельтскими плетенками от церкви Возрождения. В общем, полный боекомплект для ухода по ту сторону экрана с билетом в один конец.
Темноволосый поморщился в ответ на собственные мысли. В составе миссии – двадцать человек или что-то около того. Еще полгода назад предложи ему кто-нибудь описать человека, готового уйти в неизвестность, он бы сказал «отчаявшийся, идейный, уголовник», отдельно или все сразу. А сегодня… Ладно, парень, будешь честным с самим собой? Твои проблемы можно решить простым отъездом к черту на кулички в Океанию. Твоя религия по имени «Нейтраль» космических путешествий не требует. Твои хакерские проделки в соавторстве с отцом и дедом еще не привлекли внимания важных людей, а что импланты прокачанные стоят, и по транскоду ты гуляешь – ну так этим вся семья грешит, недаром забрались в такую глушь. Или думаешь ударить первым, привлечь к себе такое внимание, что потом любую напраслину, возведённую на Оникса-звезду-экрана, кинут в одну корзину с Истиной, да там и забудут?
Сердце устало пропустило удар, пока взгляд следил за кругами тающей в резкой синеве пустельги. Волна запоздалой паники упрямо билась в висках. Горе-хакер, а ты подумал, как скажешь матери с отцом, что пиши – пропало, сына будто и не было, уходит в неизвестность из-за в сущности детских проблем с… Стоп. Ни слова больше. Все решено. Может, единственно стоящее – отговорить брата от этой бредовой идеи.
А вот брат как раз никакой паники не испытывал. Осознание факта отсутствия клавиш Ctrl-Z пришло еще пару недель назад, когда его закрутило на центрифуге с перегрузкой в четыре же. А сейчас уже что об этом думать? Тем более что дублеров у него нет, в спину никто не дышит. Есть он, нет его, этакого мастера на все руки ни рыба ни мясо – разницы никакой.
Время отмерялось редкими поклевками на реке да не слишком настойчивыми попытками мамы собрать всех к столу. Гиблая затея, пока дед Саша – он же мамин отец и Александр Валько, никому не известный немой и страшно везучий рыбак, – не вытащит десятого окушка, пока папа – Дэн Заневский, программист от бога и хакер по карме, – не хлопнет в ладоши над пропастью запрещенного транскода, ставя финальный end в коде. И пока они сами – два родных брата, похожие как ночь и день, не отзовутся на свои имена.
– О-оникс! Янис! Блинопирогов по счету, учтите.
– Учтем, мам! – бодро отрапортовал голубоглазый в пространство, поймав золотой шевелюрой луч клонящегося к закату солнца.
– Знаешь, когда она тебя зовет, – негромко произнес темноволосый, – Янис звучит как Анис. Смешно.
– Поэтому лучше просто Ян, – сообщил небу брат. – Я во всех документах сократил. Ян Заневский.
– Ян Валько, чего уж прибедняться, – хмыкнул второй, щекоча плечо макушкой. – Вылитый дед Саша. А я не стал менять… Даже несмотря на Светку. Оникс Заневский, и пусть идут все лесом.
Они продолжали смотреть в ясное небо. Холодок с востока медленно подбирался к ледяным пальцам одного и горячим ладоням другого. И все было правильно. Лед и огонь всегда вместе, даже если по курсу игра по чужой указке, а огню-Яну вроде как и нет особых причин ухо…
Звездный летний треугольник вдруг превратился в две склоненные головы дедов. Ян вздрогнул, Оникс приглушенно выдохнул. После пяти лет жизни в Москве-2 они с трудом ныряли в «детские» условия обитания: тренировки беззвучного скольжения над травой, умение не только слышать, но и слушать, волчьи приемы боя, птичьи стратегии прицельных атак… В городе это оказалось лишним, и если Оникс сумел это как-то запрятать вглубь и выпускать наружу только во время лазертага, то Ян предпочел, чтобы мир подстроился под него сам. И мир подстроился, попутно навешав ярлыки «волчонок» и «дикарь».
– А покликаю я беду, да Ивашкина мясца поем, и Сила с нами пребудет, – нараспев проговорил дед Кир и резким движением бросил парням в лицо горсть ломкой половы, в темноте так похожей на ошметки татарских стрел.
Ян метнулся в сторону, накрывая собой Оникса, и мысль «надо бы что-то сделать» отстала от действующего тела на пару парсеков. Татарские стрелы больно кольнули по шее, но это было неважно.
– М-м-м, – одобрительно протянул дед Саша, поудобней перехватывая удочку. Мол, моя школа, а ты все рыпаешься, Кирька.
– И один другому жизнь да подарит, – припечатал дед Кир над тихо матерящимися великовозрастными внуками, не решавшимися, впрочем, и слова поперек сказать съехавшему с катушек деду.
Процессия потянулась к двухэтажному домику, спрятанному за яблонями, которые с приходом темноты превращались в хтонических чудовищ с сотней рук. Впереди шел дед Кир, маяком серебристого плаща указывая вектор движения. Вторым скользил над землей Оникс – если б кто-нибудь взялся снимать кино с Кириллом Заневским в главной роли, ей богу, дублера искать пришлось недолго, а гримеру платить гроши за седые пряди на висках и паутину морщин вокруг таких же нефритовых, как мелкое море, глаз под сенью пушистых черных ресниц.
А вот топающие в арьергарде Ян и дед Саша явно не играли в разведчиков, и пусть голосовой зеленый шум мог создавать только Ян, дед Саша старался как мог и совершенно не в такт отбивал мелодию на полупустом ведре.
– …Я пришел – тэбэ нэма, пигмануууула… – Ян сделал театральную паузу, – пыдвила! Ты ж мэнэ пигманула…
Дед Саша был счастлив. И Ян тоже.
Блинопироги были съедены с первой космической скоростью, и меньше чем через час все собрались в гостиной. Света не зажигали. В полутьме комнаты едва слышно шуршали пледы, за железным щитком печи бились в агонии сгорающие поленья, а невнятная песенка дедов на два голоса, один из которых страшно перевирал текст, а другой мычанием подтягивал длинноты, словно была не из этого мира.
– На зверя страшного у века каждого, найдется свой однажды Волкодав, свой волкодав… сво-ой… на зверя волкодав…3
Ян, пристроившийся у кресла, в которое Оникс залез с ногами и превратил в гнездо, устало прикрыл глаза. Его основательно рубило в сон от переизбытка кислорода в этой глуши, но продержаться до конца дня было делом чести. Он бы и захотел – не сосчитал, сколько раз вот так заставал дедов перед камином в гостиной, таких же, как сейчас, почти не меняющихся с годами, закутанных в пледы и державшихся за руки, а дед Кир все пытался петь, споря тихим голосом с треском горящих поленьев. Вот еще пара попыток совладать со своим недугом, и прозвучит команда на взлет.
– От винта! Погнали!
Шесть рук синхронно откинули волосы над запрещенными модификациями имплантов. Шесть карт беспроводного доступа вошли в порты. Шесть человек залогинились в ничем не примечательной избушке, точной копии той, что прячется сейчас в глухой воронежской ночи за сторукими яблонями. Каждое бревно – адова куча защитного кода, каждый угол фундамента – бомба с отложенным действием. Если придется уходить быстро и в ночь, то дом не достанется никому.