Мы доказали доблесть наших людей, поэтому граждане этой страны изменили свое отношение к нам.
— Все Сартори воевали? — спрашивает Джон.
— Я единственный, кто не был за границей, потому что поступил на службу за год до конца войны и не добрался даже до Форт-Брэгга, — говорит Эксодус.
— Но ты все же защищал свою страну, — обнимает его мама.
— А вы служили? — спрашивает папа Джона.
— Да, сэр. Во Франции.
Я улыбаюсь, зная, что для папы это имеет большое значение.
К девяти часам разговор постепенно сходит на нет, потому что все мы утомились за рабочую неделю. Только Джон выглядит бодрым. Он все более оживляется и становится все более привлекательным, пока на город опускается ночь. Джон — ночная пташка, думаю я про себя, полная мне противоположность. Мне нравится ложиться спать рано и вставать до рассвета, потому что очень выгодно, когда у тебя длинное утро. Я воображаю себе Джона, ночь напролет кутящего в ресторане. Возможно, ему приходится так проводить ночи, чтобы развлекать своих партнеров и заводить новые знакомства. Тут есть над чем поразмыслить, несмотря на то, что это совсем небольшая отрицательная черта в море положительных качеств, которые я открыла в Джоне. Я не умею проявлять свои чувства (наверное, это тоже результат жизни среди братьев), но глубоко в душе знаю, что мое чувство к мистеру Тальботу сильно до безумия. Я смотрю на него через стол и задаю себе вопрос: «Как бы я себя чувствовала, если бы он был моим?»
— Ты утомлена, — говорит мне Джон.
— Длинная была неделя. Такое чувство, что для клиентов срочное выполнение заказа — вопрос жизни или смерти. Мы с Рут едва справляемся.
— В точку, — поддерживает Делмарр.
— Вели этим модницам подождать, — наставляет меня мама. — Это неразумно, так надрываться из-за вечерних платьев.
— Да, мама.
— Да, мадам, — вставая, заверяет ее Делмарр. Джон тоже собирается. Делмарр пожимает папе руку и прощается со всеми нами.
Джон Тальбот обращается к маме:
— Благодарю вас за прекрасный ужин.
— Мы будем рады вам в любое время, — сердечно говорит мама.
— В самое ближайшее время.
Я провожаю Джона и Делмарра в прихожую. Пока Джон надевает пальто, я беру с полки его шляпу и перчатки и подаю их ему.
— Борсалино в моде.
— Да, эта шляпа очень практичная. Она меня самого еще переживет.
Повертев в руках свою шляпу Делмарр наконец надевает ее:
— Надеюсь, что моя окажется столь же долговечной.
— Вы как всегда безупречны, мсье Делмарр.
— О, благодарю. Лючия, я заеду за тобой около двух в воскресенье. Мне не терпится увидеть Рут в ее платье а ля Элизабет Тейлор. Она мне так и не показала его, хотя эскиз — мой. Очевидно, показывать свадебное платье мужчинам — плохая примета. Пожалуйста, поблагодари свою маму за ужин еще раз.
Делмарр открывает дверь и выходит на улицу, мы с Джоном некоторое время стоим вдвоем и молчим. Я начинаю:
— Спокойной ночи, Джон.
— Лючия, ты занята завтра?
У меня только обычные дела по хозяйству. Я представляю, как, поджав ноги, буду читать на диване книгу.
— Не очень, — наконец говорю я.
— Прокатишься со мной?
— Было бы мило.
— Я заеду за тобой в час.
Закрыв за собой дверь, я подхожу к окну и сквозь розовый тюль смотрю, как они с Делмарром идут к автомобилю. Потом отхожу от окна.
— Он красивый! — говорит Розмари.
— Ты доверяешь красивым мужчинам? — спрашиваю я.