— Мне и здесь хватает работы.
— Мы едем в Италию, Мария, — спокойно говорит папа.
— Никуда я не поеду, — возражает мама.
В комнате так тихо, что мы можем слышать автомобильные гудки, доносящиеся с Коммерческой улицы. Родители словно играют в гляделки: уставились друг на друга и, похоже, уступать никто не собирается. Братья замолкают, думая, как бы улизнуть отсюда. Нам всем известно, что сейчас последует перепалка. Так происходит с самой их свадьбы, но обычно маме приходится уступить.
— Мама, — пытаясь предотвратить ссору, умоляю я, — разве ты не рада за папу?
— Лючия, ты понятия не имеешь, что за жизнь на ферме. Твой прадед был фермером, не забыла? Его жизнь была адской, не меньше. Весь день нужно работать в поле и полночи — в хлеву. Это совсем не весело, и мы с твоим отцом уже стары для этого. Мы продадим ферму, принимает решение мама.
— Я никогда ее не продам, — бушует папа. — Никогда!
Папа говорит таким тоном, что маме приходится уступить:
— Хорошо, хорошо, Антонио. Баста! Я аннулирую договор аренды дома в Джерси, чтобы мы могли увидеть эту ферму. Идем ужинать. Теперь ты счастлив? — Мама разворачивается и уходит на кухню.
Папа провожает ее взглядом и в недоумении качает головой. Братья смотрят на меня. Я победоносно взмахиваю руками. Нам всем казалось, что хозяйство держится на папе, что он — глава семьи, но оказывается, именно Мария Сартори правит бал. Я нарушаю тишину:
— Пап, мне кажется, это здорово.
— И мне, — улыбается ему Розмари, а потом сжимает его руку и уходит наверх.
За ужином родители так и не взглянули друг на друга. После папа взял пальто и шляпу и, хлопнув дверью, ушел. Я велела Розмари пойти прилечь, а сама осталась убрать посуду. Когда мы с братьями были маленькими, мама говорила нам, что если ты ешь, когда зол, то еда превращается в яд.
— Папа еще не вернулся? — входя в кухню, спрашивает мама, когда я домываю последнюю тарелку.
— Нет.
Мама садится за кухонный стол. Я наливаю две чашки чая.
— Ты собираешься дуться весь вечер? — ласково спрашиваю я.
— Ты просто не все знаешь, — начинает она. — Я прочла письмо. Твой отец получил ферму, а его брат — деньги.
— И много денег было у дяди Антонио?
— Да, и ему была известна история ссоры между твоим отцом и его братом, поэтому вместо того, чтобы поделить поровну и поместье, и деньги, он решил иначе.
— Может, дядя побоялся, что если он завещает ферму им обоим, то они в итоге продадут ее.
— Именно так он и решил. У них в семье всегда все так сложно.
— Хорошо, но чья это вина? Тебе надо было убедить папу примириться с братом. — Мама явно удивлена моими словами. — Эта нелепая вражда длится уже слишком долго.
— Нам лучше не вмешиваться, — настаивает она.
— Ма, что хорошего в том, что папа и дядя Энцо не разговаривают друг с другом вот уже двадцать пять лет?
— Это не просто ссора, — мама с такой силой наматывает нитку от чайного пакетика на ложку, что он вот-вот лопнет.
— Дай угадаю. Деньги.
— Да, это все из-за денег. А еще из-за ее ужасного характера. Жена Энцо заявила, что твой папа приставал к ней.
— Что? — Не могу представить папу в такой ситуации.
— Безусловно, твой отец никогда не делал ничего подобного. Я там тоже была. Но Катерина настаивала на своем. Она так завидовала душевной близости твоего папы и Энцо, что готова была на все, чтобы рассорить их.