Тогда вокруг были только собаки и куры, а с деревьев капала вода. Он онемел от удара, который нанесла помолвка Элизабет с Фрэнсисом, ощущал ярость, обиду и боль, еще только наполовину осознанную, был таким одиноким.
Сегодня Росс возвращался в еще более опустевший дом, потому что там не было Джулии, но рядом с ним ехала женщина, чья любовь и дружба значили больше, чем всё остальное, он возвращался, освободившись от тех туч, что нависали над ним последние полгода. Ему следовало радоваться и чувствовать себя свободным. В тюрьме Росс думал о том, что должен был сказать Демельзе, но так никогда и не сказал. Теперь, после неожиданного оправдания, на ум приходили только неуклюжие фразы, мешающие выразить чувства.
В долине туман поредел, и они увидели черный силуэт дома, пересекли ручей и осадили лошадей перед парадной дверью, у большой сирени.
— Если спешишься тут, я заберу лошадей, — сказал Росс.
— Так чудно́, когда даже Гаррик радостно не гавкает. Интересно, как он там, с миссис Заки, — произнесла Демельза.
— Скорее всего, скоро учует твое возвращение, я бы сказал так. Полмили для него ничего не значат.
Она соскользнула вниз и несколько секунд постояла, прислушиваясь к цоканью копыт лошадей по пути в конюшню.
Потом открыла дверь, привычно и дружелюбно скрипнувшую, и вошла. Пахло домом.
Демельза на ощупь прошла на кухню, нашла коробочку с огнивом и высекла искру. К тому времени, как появился Росс, она уже разожгла огонь и водрузила на очаг чайник. Зажгла свечи в гостиной и потянулась, чтобы задернуть шторы.
Когда Росс увидел изгиб ее юного тела, пряди темных волос, распрямившиеся от влаги, оливковую кожу щек, его наполнило тепло и благодарность жене. Демельза и не ожидала, что он порадуется своему освобождению. Может, она и не понимала причины, но чутье подсказало ей, что его душа еще выздоравливает. Это займет время, возможно, долгое время...
Она оглянулась, встретилась с ним взглядом и улыбнулась. — В кувшине осталась вода. Думаю, мы могли бы выпить чаю.
Росс снял шляпу, швырнул ее в угол и провел рукой по волосам. — Ты, наверное, устала, — сказал он.
— Нет... Я рада, что наконец дома.
Он потянулся и медленно прошелся по комнате, глядя на окружающие предметы, с которыми неделю назад уже мысленно распрощался, а теперь словно вновь знакомился через много лет разлуки. Дом казался таким одиноким и пустым в темном и молчаливом мире. Его жизненный пульс замер, пока они находились в отлучке.
— Разжечь здесь камин? — спросила Демельза.
— Нет... Наверное, уже поздно. Мои часы остановились, да и настенные, как я погляжу, тоже. Ты забыла их завести?
— А ты считаешь, что должна была помнить?
— Думаю, что нет, — улыбнулся Росс с отсутствующим видом и подошел к часам, купленным три года назад Верити и Демельзой. — Как ты думаешь, который час?
— Около одиннадцати.
Он подкрутил стрелки и подтянул гирьки. — Я думал, что больше.
— Утром спросим Джека Кобблдика.
— А ему откуда знать?
— По коровам.
— А сегодня вечером мы не можем их спросить?
Она засмеялась, но ее голос немного дрожал. — Пойду посмотрю, не вскипел ли чайник.
Когда она ушла, Росс сел в кресло и попытался привести в порядок мысли, покопаться в них, чтобы понять, что он на самом деле чувствует. Но облегчение до сих пор смешивалось с прежним напряжением, и потому он так ничего и не выяснил. Когда Демельза вернулась с чашками и кипящим чайником, Росс снова ходил из угла в угол, словно после недельного заключения даже пребывание в этих стенах его раздражало.
Демельза молча разлила чай. — Вероятно, Джек подозревал, что сегодня ночью кто-нибудь вернется, потому что оставил кувшин с молоком. Иди сюда и сядь, Росс.
Он сел в кресло напротив жены, взял чашку и сделал глоток, его худое задумчивое лицо теперь было напряжено больше, чем когда-либо.