После оглашения вердикта можете говорить, что угодно, но до этого будьте осторожны. Взвешивайте каждое слово. Только так вы можете преуспеть.
Взяв записи из волосатых рук адвоката, Росс попытался сосредоточится, не обращая внимания на шум за пределами камеры. Спустя пару минут он отложил бумаги.
— Всё же есть пределы, даже если на кону собственная жизнь.
Клаймер посмотрел на своего клиента, оценивая его с профессиональной точки зрения: высокий рост, крепко сложенная фигура, худощавое лицо человека хорошего происхождения, вспыльчивость, скрываемая под сдержанностью, шрам, волосы и серо-голубые глаза. Адвокат пожал плечами: — Если бы я мог выступить вместо вас, то сказал бы именно это.
— Если бы вы могли выступать за меня, я бы позволил вам это сказать.
— Тогда в чем разница? Конечно, это ваша жизнь, и вы вольны поступать, как вам угодно, ваша свобода, если вы можете это так назвать. Есть ли у вас жена? Семья? Вы не думаете, что они стоят этой уступки? Поверьте, я не обещаю, что всё получится, если следовать моим указаниям. Но своевольничать вы могли бы и без меня и сберегли бы свои гинеи.
В другой камере дрались мужчины, а в дальнем углу двое воров спорили из-за забытого кем-то шейного платка. Есть ли у него жена? Семья? Думает ли он, что они стоят этой уступки? Делает ли это действительно ради Демельзы или ради себя?
Мысль о неволе душила его неугомонную натуру. За все эти дни Росс повидал достаточно. Оправдывало ли изменение тактики защиты в последний момент желание спасти свою шкуру?
— У вас есть список свидетелей со стороны короны? — резко бросил он.
Клаймер вручил капитану другой лист и стал обмахивать лицо платком, пока Росс читал.
Вайгас, Клеммоу, Андерсон, Оливер, Фиддик. — Никто не посмеет сказать, что закон относится к своему делу спустя рукава.
— Никогда, как только получит в руки дело. Упорство — вот как можно это назвать. Когда в преступление вовлечена пара сотен человек, то его вешают на одного или двоих, чаще всего наиболее виноватых, но не всегда. Преступление вешают на них, а остальных пытаются заставить выступить свидетелями со стороны короны. Одного-двух делают козлами отпущения. Капитан, к сожалению, козел отпущения сейчас вы. Эти люди — ваши друзья?
— Некоторые.
— Конечно, этого следовало ожидать. Друзья становятся хуже врагов, чтобы спасти свою шкуру. Печальная черта человеческой природы — это трусость. Унаследованная от Каина. Никогда не знаешь, когда она проявится. Всегда живет где-то рядом, а страх приводит ее в действие.
— Полагаю, — сказал Росс, едва слушая, — у этих людей не было выбора, кроме как явиться, если им прислали повестку в суд. Пэйнтер... Не ожидал, что и он будет.
— Кто это? Новенький?
— Человек, служивший у меня много лет. Ах, да. Я разбудил его первым и послал поднять Сол.
— Сол — это мужчина?
— Нет, деревня.
Мистер Клаймер стал энергично обмахиваться. — Здесь ужасная вонь, ужасная вонь. Этот Пэйнтер находился на берегу, когда появились таможенники?
— Да, но был слишком пьян, чтобы что-либо вспомнить.
— Проблема некоторых людей в том, что когда они не помнят, то придумывают. Это всегда предоставляет защите возможности. Сообразительный человек?
— Я бы так не сказал.
— Ага. Не сомневаюсь, что вы сможете сбить его с толку. Хотя некоторые из этих олухов на свидетельском месте становятся дьявольски упрямы. Просто как ослы, иначе не назовешь.
Росс отдал список. — Утром в среду, как думаете?
— Утром в среду, — Клаймер встал и разгладил мантию. — Не знаю, отчего я беспокоюсь. Если вы хотите, чтобы вас повесили, то это ваше личное дело. Тюремщик шагнул вперед, но Клаймер знаком велел ему удалиться. — Помнится, видел я как-то раз висельника в Тайберне .