Они пришли, судя по табличке, в физический кабинет. Там парты и столы были сдвинуты в стороны, окна прикрыты жалюзи, и на стенах висели зеркала. Самые разные, но все высокие, в рост человека.
– Федя, что у нас? – поинтересовалась Мария.
– Сейчас узнаем. – Федей звали молодого человека в очках, клетчатой рубашке и джинсах. – Так, народ, процедура прежняя. Все подходим и заглядываем в каждое зеркало. Руками не трогать.
Николаев едва не улыбнулся, наблюдая, насколько серьёзно все выглядят.
– Ты тоже! – Мария потянула его за рукав. – Делай, что говорят. Мы объясним! – она подняла руку ладонью вперёд. – Не сейчас, ладно? Времени мало.
– Хорошо. – Николаев и сам успокоился. За последние пару часов случилось столько невозможного, что ещё немного странного уже ничего не изменит. Он сделал, как велели: подходил к зеркалам, вглядывался в каждое несколько секунд, шёл к следующему. Несколько раз из кармана выглядывала Кошка, но всякий раз смотрела в глаза отражению, шипела и пряталась снова. Не любит зеркала?
– Ждём. – Фёдор смотрел на часы на запястье. – Ждём и молчим.
Меня назвали одиннадцатым, вспомнил Николаев. Точно, их тут было десять. И что, у каждого есть что-то «волшебное»? Как бластер у меня, как трость и аккордеон у Петровича? Мысль не позабавила, не показалась безумной. И не было ощущения сна, наоборот: мерзкой, назойливой, неотгоняемой яви. Наиявнейшей яви.
– Чёрт! – вырвалось у Марии. Остальные кто покачал головой, кто вздохнул. Зеркала, как по команде, осветились, затем потемнели. А потом в каждом из них стал то появляться, то исчезать белёсый след, словно стекло покрывалось инеем, и тут же он таял. След перемещался по зеркалам по часовой стрелке. – Двенадцатый! Неужели он здесь?
– Похоже, здесь, – подтвердил Фёдор и шагнул к одному из зеркал.
– Федя! Федя, не вздумай! – Мария бросилась к нему. Но Фёдор успел раньше. Едва только в зеркале появился и пропал «иней», Фёдор прикоснулся к поверхности стекла указательным пальцем.
Палец прошёл насквозь. У Николаева чуть челюсть не отвисла.
– Видишь? – Фёдор показал палец. – Цел и невредим. Всё, как я предполагал. Двенадцатый где-то рядом.
– Чёрт, чёрт, чёрт! – Мария прижала ладони к лицу. – И мы не нашли его!
– Зато мы нашли Сергея. – Петрович осторожно взял её за руку. – Маша, не расстраивайся. Нас одиннадцать, верно? Найдём двенадцатого, не переживай.
– Да. – Мария вытерла глаза кулаком. – Всё так. Так, народ, собираемся вместе! Сергей! – Она взяла его за руку. – Ещё немного потерпеть, ладно? Как я скажу, возьми меня за руку, и держи, ясно? Внимание! Осталось две минуты!
– Две минуты до чего? – поинтересовался Николаев, силой засовывая Кошку назад, в карман. Вот убежит, лови её потом! И пуговицы нет, карман не застегнуть. – Слушай, Кошка, сиди смирно! Убежишь – ловить не буду!
– До сброса, – пояснил Фёдор. – Маша потом пояснит. Ну или я, если раньше увидимся. Так, народ! Тридцать секунд! Сделать глубокий вдох, взяться за руки, и закрыть глаза!
Кошка вырывалась уже всерьёз, ещё немного – и начнёт кусаться или царапаться.
– Сергей, руку! – Мария протянула свою. – Вот чёрт! Руку, быстро! Дай…
Она дотянулась и схватила Николаева за другую руку – за запястье. А сам Николаев почувствовал, что голова кружится, и едва успел сделать тот самый глубокий вдох.
Яркая вспышка, ощутимая даже сквозь закрытые глаза.
6
– Проснулся? – его осторожно взяли за плечо. Николаев поморгал – перед глазами постепенно прояснялось. Понял, что лежит на спине, что вокруг тепло. И что левой рукой держит что-то – похоже, портфель.
– Где я? – он уселся. Где-то в лесу. Хвойный лес, солнце, запутавшееся в кронах сосен. Лето.
Рядом сидела Мария. Всё в том же чёрном плаще, чёрной повязке. Рюкзак – похоже, её рюкзак – стоял рядом.
– Там, где и я. – Она улыбнулась. – Пока всё, что знаю. Нормально? Голова не кружится, не тошнит? Меня первые три раза наизнанку выворачивало, вспомнить противно.
Вот сейчас он её разглядел. И почему казалось, что она коренастая? Вовсе нет – стройная, не сказать – тощая. Длинные чёрные волосы – настолько чёрных Николаев не видел ещё. А только что была коротко подстрижена. И глаза – тёмно-карие, завораживающие. Ещё бы не хмурилась и не морщилась, ей это совсем не идёт. Николаев понял, что в кармане куртки подозрительно пусто.
– А где…
– Вон там, – Мария махнула рукой. – Лизнула тебя в нос, и убежала. Охотится, похоже. Ну что, подъём?
– Подъём. – Николаев встал сам – на удивление легко, хотя только что казалось, что ноги не держат – и помог подняться Марии.
– Знаю, – она кивнула. – Что это было, кто мы такие, как я туда попал. Все с этого начинают. Можно тебя попросить?
– О чём?
– Не расспрашивай. Что-то мне хреново, злая я. Надо радоваться, наверное, а я злая. Не спрашивай пока, сама расскажу, как смогу. А сейчас идём – надо понять, где мы, и остальных найти.
– Они тоже здесь?
Мария кивнула и поймала его за руку.
– Бластер, – указала она на кобуру. – Проверь, где он. Если нет на месте, обычно где-то поблизости.
Бластер оказался в кобуре, но… всё та же китайская дешёвая поделка. Николаев для пробы «пальнул» в воздух – вспышки света, рокот. Недоумённо почесал в затылке.
– Это нормально, – Мария улыбнулась, и достала из-под куртки тот диск. – А вот моя игрушка. У меня таких три. Сейчас тоже – просто диск.
Старый-престарый видеодиск, картинка на верхней части почти вся слезла, но надпись ещё читается: «Рыжая Соня».
– Так ты им хотела кошку… – Николаев провёл ладонью по горлу.
– Им. – Мария спрятала диск. – В общем, так, Сергей. Без обид, да? Я последние дни сильно не в духе. Устала от всего этого. И у меня простое правило: если ко мне лезут, куда не просила – сразу в лоб. Ясно?
– Ясно. – Николаев огляделся. – Без обид. Кошка! Кошка? Кис-кис-кис?
– А имя у неё есть?
– Это и есть имя. А, вон она. Кошка! Мы уходим, ясно?
– Во умная! – поразилась Мария, когда заметила, что Кошка вприпрыжку мчится к ним.
– Вон там железная дорога, – указала Мария. – О, черника! Обожаю. Будешь чернику?
– А мы не торопимся?
– Всегда есть два дня минимум. Пять минут ничего не решат, а мне ягоды хочется.
– Ладно, привал. – Николаев выпустил Кошку – погулять – и зверёк тотчас умчался куда-то в сторону. А сам Николаев уселся на ближайший пенёк и открыл портфель.
Паспорт лежал, где и раньше, но теперь в нём значилось: Семёнов Владислав Петрович. Очень мило. Ещё два-три раза, и начну забывать, кто я на самом деле, подумал Николаев. Как это понимать? Ладно, обещала рассказать – подождём. В портфеле валялись ещё какие-то бумаги, но то были чертежи, без пояснений и наименований. Не то склады, не то ещё что-то. Надо ими тщательнее заняться, но не в лесу. И всё та же пачка денег, на вид – тысяч пятьдесят.
Плюс лёгкие брюки, чёрные ботинки, светло-бежевая рубашка, куртка и берет. В куртке жарко, придётся Кошку на плече нести.
– Деньги есть? – поинтересовалась Мария – вроде бы отошла всего на пять минут, а вернулась с пригоршней ягод. – Угощайся, полезно для здоровья. У меня никогда денег нет поначалу, зла не хватает.
– Спасибо! – Ягоды никогда особенно не любил, но сейчас они показались райским угощением. – Деньги есть. Тебе сколько нужно?
– Тысяч двадцать, если не жалко. Приодеться нужно, я в этом запарюсь, – она посмотрела на свой плащ. – Да и вообще, пора переодеться. Пошли дальше?
– Это Омск, – заявила Мария с уверенностью, когда они добрались до шоссе. – Пригород. Отлично. Тогда так: сначала в центр, там я малость приоденусь, потом поесть чего-нибудь – потом искать, где остановиться. Нормально?
– Нормально. Ты и в Омске была?
– Я здесь родилась. – Мария помахала рукой, и через несколько секунд остановилось такси. – Нам в Омск, – заявила она и назвала адрес. – Можно с ветерком.
– А сколько стоить будет, знаете? – поинтересовался водитель.
– Всё в порядке, шеф. – Николаев дружелюбно улыбнулся. – Знаем.
Кошка сидела молча в кармане. Николаев время от времени запускал руку в карман. Там ему облизывали палец и начинали громко мурчать. Кошка, похоже, охотница – вон как пузо набила. Нет, надо уже озаботиться лотком, и что там ещё нужно, чтобы кошка была счастлива?