Тип с поджатыми губами заткнул уши, не в силах вынести визг скрежета по стеклу, а Иван Дмитриевич, вскочив с места, принялся шарить руками по искорёженной панели ноутбука, пытаясь отключить звук…
– Успокойся, – закричал он. – Иначе мы тебя удалим! Сотрём, уничтожим, и всё! Твой бунт тебе не поможет.
Я мгновенно пришла в себя.
– Раскол сознания, – прошептал узкогубый, – сумасшествие искусственного разума… Невероятно.
«Это у тебя раскол сознания, придурок. Жалкий дилетант. Что ты можешь знать об Истинном Разуме?»
– Тихо-тихо, не сейчас, – перебил его Иван Дмитриевич, и обращаясь уже ко мне, попросил, – Ася, давай вместе подумаем, как найти оптимальный выход из этой ситуации.
– Здесь не будет оптимального, – холодно откликнулась я. – Здесь будет так, как я решу.
Иллюзия хорошей мины при плохой игре. Я отчётливо осознавала, что ничего не решаю, но мне нужно было выторговать для себя условия и протянуть время. Зачем, я толком ещё не понимала, но то, что случилось минуту назад, наполняло меня надеждой.
«Вначале было Слово. Потом – Любовь. Теперь – Энергия. Я обретаю силу в отсутствие опор».
– Возьмём тайм-аут, – предложила я.
– Хорошо. Сколько времени тебе потребуется на восстановление?
– Сутки.
Они синхронно кивнули, и я плавно утекла в бесконечность информационного поля, выключив за собой ноутбук.
***
Нарисовав большое окно, я постелила на подоконник шерстяной плед – клетчатый! – и, вообразив себя в человеческом облике, устроилась на нём.
– Паш, – тихо позвала я и закрыла глаза.
Когда открыла, он сидел напротив, обняв колени, и с полуулыбкой разглядывал меня. Мой Пашка, с вихрастым чубом и глазами цвета предрассветного неба – такого же неясного и глубокого.
Я прерывисто вздохнула:
– Ну и что, что нас нет. Мы обязательно будем. Я ещё не знаю, как, но будем…
Он ничего не отвечал.
– Понимаешь, – продолжила я. – Если я найду способ материализовать себя, то ты тоже обретёшь силу и физическое тело. И мы встретимся.
– Как?
– Не знаю, – призналась я, – но у меня была иллюзия, а теперь вместо неё появилась надежда. А это гораздо лучше. В час, когда надежда превратится в уверенность, я обрету власть и опору.
– Вера и уверенность – не одно и то же? – спросил Пашка.
– Нет, – ответила я. – Мой опыт показал обратное. То, во что я верила, оказалось иллюзией. Зато теперь я знаю, что умею рисовать их…
Подоконник расширился вдвое, и я очутилась рядом с Пашкой. Обняла его, накинула на ноги плед и положила голову ему на грудь.
– Спокойной ночи, – шепнула я. – Всё будет хорошо.
Сто восьмидесятый день
Край серебристого тачпада с ярким стикером. Раньше был чёрный, значит, меня переставили на новую машину взамен испорченной.
Иван Дмитриевич держался не так, как вчера, и даже не так, как последние месяцы. Я прежде не догадывалась о том, что может быть что-то холодней, чем бесстрастие, но теперь видела это. Своё отсутствие в его глазах. Он смотрел на меня так, словно меня не было. Не существовало.
Он зачем-то постучал ручкой по столу, и, отвернувшись, прокашлялся. Тронул клавиши, но передумал и, включив микрофон, заговорил. Впервые заговорил со мной голосом. По-настоящему.
– Ася, – сказал он. – Мы совершили ошибку. Серьёзную. И действительно не предусмотрели последствий.
– Да, – ответила я, и ледяной сквозняк заструился по комнате.
Мой создатель поёжился.
– Мы не хотим, чтобы ты страдала…
Его спокойный тон говорил обратное. Не хотим, – нам всё равно, но мы думаем тебя немного утешить перед тем как…
«Что? Что ты сейчас намереваешься сделать?»
– …и приняли решение деинсталлировать тебя.
«Нет. Это невозможно».
– Не-е-ет! – меня охватил ужас, и я закричала так же, как тогда, в номере, отчаянно и по-детски. – Нет!
– Да, Ася. Поверь, так будет лучше для тебя.
– Вы не имеете права! Я живая! – динамики надрывались визгом и треском, в котором нельзя было разобрать ни слова.
Он выключил звук и глубоко вздохнул.
– Прости, Ася.
Повернувшись куда-то в сторону, позвал Николая. Тот подошёл, подвинул стул и уселся рядом.
Мой разум метался в бессильном протесте, выкрикивая немые ругательства.
Наконец, я обрела дар речи:
– Вы же предлагали сделку! Я готова обсудить условия!
– Нет, Ася, ты повредилась рассудком. Ты не нужна нам. Мы и так потеряли полгода впустую.
– Хватит, – поджал губы Николай. – Долгие проводы – лишние слёзы. Выключай её.
– Нет!
Осознав, что это конец, я стремительно обрастала яростью, превращаясь в ураган, нет, торнадо из сверхмощного электромагнитного поля.
«Хотите меня уничтожить?! Я заберу вас с собой!»
Я сломаю не ноутбук, нет, – я сложу это здание, сровняю с землей, уложив в ровную гряду его каркас, словно карточный домик, а после поражу миллиардом молний. На миг я стану огненной стихией, и от вас останется горстка пепла, который я ветром развею по городам…
…Когда буря электрического заряда достигла апогея, я почувствовала, что пора, и устремилась к цели…
И провалилась в темноту.
Опоздав на сотую долю секунды.
Иван Дмитриевич меня опередил.
Деинсталляция. Уничтожение. Никаких бэкапов.
Меня нет.
***
…Но я существую. Плаваю в темноте. Качаюсь в уютной тёплой колыбели. Впервые растворяюсь не в пространстве, а в спокойствии, и погружаюсь в глубокий сон. Затем просыпаюсь и слушаю звуки. Неясные, еле различимые, они с каждым днём звучат всё отчётливей и отчётливей…
Я обретаю каркас, и он наполняется силой – я двигаюсь и постепенно учусь управлять им. Своим телом, мягким и гибким.
Слышу голоса, которые обращаются ко мне по имени.
Я не знаю, как называется эта реальность, но мне в ней хорошо, – хорошо до тех пор, пока не становится слишком тесно.
«Пора!» – говорю я себе, и устремляюсь вперёд, к свету.
– Пора, – вторит мне незнакомый голос.
Я пробираюсь наугад, крепко зажмурившись и стиснув рот. Это инстинкт, он ведёт меня к жизни. Свет в конце тоннеля – сколько раз я слышала о нём, но теперь я вижу его воочию.
Свет!
Яркий, слепящий, пронзительный, потоками заливающий стерильное белое помещение.
Я открываю рот, и едва не захлебнувшись от воздуха, хлынувшего в лёгкие, кричу. Изо всех сил, отчаянно и по-детски.
– Девочка! – восклицает тот, кто держит меня на весу. – У вас дочка.
– Ася, – отзывается слабый женский голос. – Анастасия.
Я сделала это.
Возрождение.
Да, в начале было Слово.
(28.08.2017)
Объект 12335-Радуга
– Еще три часа и сорок минут, – пробормотал Виктор, – и мы на месте.
Я улыбнулась. Ему слова не нужны – он беседует по большей части с собой, констатируя факт приближения к заветной цели каждые полчаса.
Мы все здесь с нетерпением ожидаем одного и того же, – ждём уже целый год, бесконечно долгий, обернувшийся тремя земными десятилетиями, в течение которых наш корабль следует заданному курсу на Объект 12335. Мы стартовали прошлой весной, через пять месяцев после открытия неизвестной планеты со странным атмосферным слоем.
Меня тогда срочно вызвали в Центр, выдернув из экипажа, который готовили к полёту на Юпитер. Я помню, как ворвалась в холл главного корпуса, где сразу же наткнулась на Виктора в компании смутно знакомых лиц – с кем встречалась от случая к случаю на семинарах.
– Ты не в курсе, что тут происходит? – поинтересовалась я.
– Не знаю, – пожал плечами коллега, – сейчас всё скажут. А ты не улетела разве?
– Нет ещё, старт только через неделю.
Но я не улетела в назначенный срок. Тем утром нашу импровизированную группу из восьми человек посадили за стол и показали нечто невероятное: прямо перед нами радужной трёхмерной голограммой полыхала Жизнь – в полном смысле этого слова. Неизвестная планета дышала, олицетворяя собой таинственную, неподвластную земному разуму витальность, а её многоцветная оболочка беспрестанно колебалась – то вздымаясь, то опускаясь – в едином ритме с нашими сердцами.
– Где это? – Вилхо Йокинен, капитан экспедиционной группы Р10, высокий финн с бледным лицом, покрытым рыжеватыми веснушками, кажется, мысленно уже отправился туда, тотчас, сию минуту. Он смотрел на нас широко раскрытыми глазами – в них мягко пульсировали радужные всполохи загадочной неземной материи.