Часть ее лица скрыта ниспадающей прядью (не повязкой и не пиратской черной нашлепкой, а кокетливой прядью), и после первого же макияжа открытый глаз ее оказался настолько прекрасен... Один молодой человек даже сравнил его с колибри, опустившимся на лицо ее дочери, — о лучшей примете полиция и мечтать не может. Конечно, она попросит полицейского, который будет вести это дело, чтобы тот проявлял максимум такта, не рассказывал дочери, если та вдруг объявится сама собой, о сделанном Кларой заявлении о пропаже, и уж тем более об этой сообщенной ею особой примете. Хотя, надо отдать должное, эти импортные накладные ресницы действительно преображают глаз и придают ему особое великолепие: небесная голубизна в оправе подзелененного века — и летящие, словно крылья, агатовые ресницы, вытянутые к краю глаза наподобие хвоста колибри.
Дойдя, вслед за бежевой машиной, до угла и тоже свернув, Клара увидела в квартале от нее черный полицейским фургон, припаркованный возле комиссариата полиции. А что если Гладис уже успела вернуться домой, и вся история выльется лишь в отвратительную нелепицу? Она замедлила шаг. На той стороне улицы, напротив, раньше находился небольшой кинотеатр, закрытый затем по приказу городских властей. Давно она здесь не бывала. Постановление о закрытии, наклеенное поверх афиши, закрывало название последнего из объявленных фильмов. Поддавшись беспричинному любопытству, Клара перешла через дорогу, чтобы прочитать текст постановления — быть может, втайне надеясь, что в нем содержится какой-нибудь намек на место нахождения дочери, перст божий... Однако в объявлении говорилось лишь, что кинозал закрыт из-за антисанитарии и из соображений охраны общественного порядка.
На фасаде здания красовалось еще несколько правительственных воззваний, требовавших сохранения общественного спокойствия и поимки перечислявшихся ниже лиц, ведущих незаконную политическую деятельность. Клара не стала читать список. Неизвестно почему она вдруг испытала почти уверенность, что в этот самый момент дочь находится уже на пути домой. Гладис, как и она, боялась грозы. Захваченная этой догадкой, мать повернулась назад. К тому же, если патрульные, отправившись на поиски дочери, обнаружат ее разгуливающей в шубе поверх комбинашки и босиком, ее наверняка сочтут помешанной и подвергнут обращению, которое будет непереносимо для ранимой психики девочки.
Как же там дальше? Клара бросила взгляд на часы: 9.30 утра. Чего бы она только не дала за то, чтобы узнать, где сейчас ее дочь!
Все-таки вспомнила! — подумала Клара с удовлетворением.
Глава II
Дороти Ламур (в ночи, сидя у порога виднеющейся в просвете среди джунглей хижины, поет и аккомпанирует себе на укелеле; взор ее, умиротворенный и полный грез, выдает глубину чувства, питаемого ею к чужестранцу, которому она посвящает эту песню).
(«Принцесса из джунглей», Парамаунт Пикчерс)
Буэнос-Айрес, 21 мая 1969 года
Он стоит, застыв посреди комнаты, напрягшись всем телом. Единственное одеяние, прикрывающее его наготу, — обвязанное вокруг пояса полотенце, которое оставляет открытыми волосатые мускулистые икры. Вытянутые вперед сильные руки словно сведены судорогой, пальцы переплетены. Приоткрытый рот выдает удивление. Ухо обращено к входной двери: звук мотора, запущенного на второй скорости восемью этажами ниже, накладывается, но не заглушает скрежета металлической двери лифта, открываемой на этаже, где расположена квартира. Вода, сочащаяся из одного из кухонных кранов, примешивает к этим звукам едва уловимое журчание. Почти столь же неуловима вибрация готовой вот-вот перегореть металлической нити в лампочке, которая зажжена в ванной комнате, и шорох пара, подаваемого по скрытым в стене трубам в открытые взгляду радиаторы. Босые ступни его попирают джутовый клетчатый половик натуральной расцветки. Плетеный джут слегка шершав на ощупь. Он закрывает часть начищенного до блеска, скользкого паркетного пола.