Плохо ли, хорошо ли создала меня природа – в одном я могу быть уверенным: другой такой же не возникал за всю историю человечества. Сложность столь велика, что статистически невероятно появление аналога. Исключение единственное: рождение идентичных близнецов, развивающихся из одной оплодотворенной клетки, почему-то разделившейся надвое. Но это совпадение генотипов неизбежно растворяется уже в следующем поколении, даже если близнецы вступят в брак с другой идентичной парой.
Итак, не повторимы уже сами наследственные молекулы. Однако, несмотря на генетическую индивидуальность, биологическую особь (человека тоже) можно уподобить клеточке организма, существующей ради целого. Как известно, жить – значит, умирать. Мы обязаны, каждый в свой срок, освободить место для другого существа того же вида. В организме грызунов есть даже особый гормональный регулятор численности популяции, препятствующий бесконтрольному размножению и, следовательно, внутривидовой конкуренции. Возможно, нечто подобное «вмонтировано» и в человека, если вспомнить, что именно после истребительных войн наблюдаются всплески рождаемости, причем преимущественно мальчиков, тогда как благополучные годы характеризуются ее снижением.
Трутни, ставшие лишними после оплодотворения матки, по возвращении из брачного полета уже не допускаются обратно в улей. «Частные судьбы» в глазах природы ничто: она «покровительствует» лишь сообществу, виду, ему одному.
И лишь тогда, когда ценность особи составляет уже не только генетическая информация, но и благоприобретенная сигнальная, заключенная в мозгу, положение существенно меняется. Индивид выступает уже как уникальный, самоценный объект: например, вожак стада, уже не способный к воспроизводству, но полезный ему своим опытом. У бесписьменных народов старики или инвалиды, часто немощные, были носителями традиций, знаний. И эта функция по значению перевешивает порой все остальные.
Я заведомо не отделяю пока мышления человека от поведения животных. «Как все это по-человечески! – восклицает Конрад Лоренц, наблюдая гневную реакцию галок, исполненных видового „патриотизма“, в ответ на мнимую угрозу. – Нет ли у человека подобных слепых инстинктивных реакций? Не вызывает ли слепую ярость у целых народов пустой манекен, преподнесенный ловким демагогом?.. И могли ли бы до сих пор возникать войны, если бы все это было не так?.. Вы считаете, что я очеловечиваю животное? Вероятно, вам неизвестно одно обстоятельство: те элементы нашего поведения, которые мы привыкли называть человеческими слабостями, в действительности почти всегда являются свойствами предчеловеческими, иными словами, общими для нас и для высших животных. Поверьте мне, я не приписываю по ошибке человеческие свойства животным: как раз наоборот, я демонстрирую то огромное наследство, которое мы получили от животных и которое живет в нас по сей день. И если я говорю прямо, что молодой самец влюбился в галочку-самку, то тем самым не облекаю животных в человеческие одежды, напротив, я вскрываю остатки инстинктивного поведения у человека, полученные нами от животных. И если вы не согласны со мной и отрицаете, что любовь есть древняя сила инстинкта, то я лишь могу предположить, что сами вы не способны пасть жертвой страсти».
Задолго до Лоренца о том же писал великий физиолог Павлов: «Мы знаем хорошо, как все животные, лишенные обычной свободы, стремятся освобождаться… Очевидно, что вместе с рефлексом свободы существует также прирожденный рефлекс рабской покорности… Как часто и многообразно рефлекс рабства проявляется на русской почве и как полезно сознавать это».
Эволюция – процесс накопления информации… А если переставить местами части равенства? Накопление информации и есть искомый механизм эволюции, генеральное свойство живой материи.