Орудиялибо
втоптаны в землю гусеницами танков,либотожесгорелив хлебахидолго
маячили пополямчерными остовами,словнобы крича раззявленными жерлами
стволов в небо.
Тем, кто остался жив и в полубезумном состоянии прибрелна полустанок,
казалось,чтонетолько артиллерия,но ивсядивизия,весь свет Божий
сгорелив адском пламени,соединившем небо с землею, которое бушевало весь
день и нехотя унималось в ночи.
Обожженные,черные от копоти люди попили воды, попадали на землю. Весь
полустанокиокрестностиегозаночьзаполнилисьвышедшими изполымя
бойцами.Уцелелоинесколькоконей.Нещаднолупцуя садящихсяназад,
падающихна колениживотных,вывозили раненых людей,подбитыеорудияс
избитыми,расщепанными люльками, с пробоинами нащитах,обнажившими серый
металл, загнутый вроде лепестков диковинного железного цветка.
Лешка донынепомнит, как его,спавшего после боя в каком-тоогороде,
подобгорелымиподсолнухами,намягкой, как оказалось,огуречной гряде,
среди переспелых, ярко-желтыхогурцов, разбудил Коля Рындин. Командир роты,
старший лейтенант Щусь оставилКолю прикухне--ворочать бачки, таскать
носилки с картошкой, мешки с крупой,с хлебом, ящикисконсервами, возить
воду, пилить дрова."Послебоя накормишь всех нас". -- "Конешно, конешно",
-- торопливо соглашался огрузший, начавший седеть Коля Рындин, которого, как
только круто становилось на передовой, командир непременно отсылал на кухню.
Все понимая, стесняясь "льгот", Коля Рындин ломил, будто конь, неблагодарную
работу. Ротный поварлучшего себе помощника и не желал. Словом, Коля Рындин
лезиз кожи, чтобы "потрафить товаришшам". И Васконяна Щусь берег, как умел
и мог,прятал, изловчившись, пристраивал его в штабдивизии переводчиком и
делопроизводителем одновременно.
ПолковникБескапустин,старыйслужака,ограниченныйвкультурном
смысле, но цельный земным умом, кВасконяну относился снисходительно. Когда
Васконянбылписаремитолмачомпринем,дивилсяего образованности,
похохатывал,какнадсуществом неземнымиредкостным чудиком.Вштабе
Васконяну сделалосьнедо шуток. Мусенок -- начальник политотдела дивизии,
считавший себя грамотней иважней всех не тольковпределах дивизии, но и
куда как дальше, терпеть непоколебимого грамотея не мог, а уж когда Васконян
сказалобисторииВКП(б), что это нечтоиное, как"филькина грамота",
"документтотальногомышления, рассчитанный нане умеющих инежелающих
мыслитьрабов", политическийначальник чутьне опупел от страха, смекнув,
что такую крамолуможет позволить себетолько такой товарищ, у которого за
спинойимеетсянадежныйщит, поэтому при первой же возможностиначальник
политотдела выперопасного грамотеяизштабногорая,опасаясь,однако,
заводить "дело" -- не сдобровать бы Ашотику.
Щусьрычал на Васконяна, когда тотявился обратно в роту, а тому горя
мало.