– Ах, Боже мой! Какой вы странный! Не всех... Ну, кто вообще... Впрочем, что ж это я! Забыла. Мы волнуем больного.
Прошумело платье. Хозяйка склонилась ко мне.
– Я не вол нуюсь...
– Пустяки, – сухо отрезал Слезкин, – пустяки!
– Что? Пустяки?
– Да это... Осетины там и другое. Вздор, – он выпустил клуб дыма.
Изнуренный мозг вдруг запел:
Мама! Мама! Что мы будем делать ?!
– В самом деле. Что мы бу дем де лать?
Слезкин усмехнулся одной правой щекой. Подумал. Вспыхнуло вдохновение.
– Подотдел искусств откроем !
– Это... что такое?
– Что?
– Да вот... подудел?
– Ах нет. Под от дел!
– Под?
– Угу!
– Почему под?
– А это... Видишь ли, – он шевельнулся, – есть отнаробразили обнаробраз. От. Понимаешь? А у него подотдел. Под. Понимаешь?!
– Наро браз. Дико браз. Барбюс. Барбос.
Взметнулась хозяйка.
– Ради Бога, не говорите с ним! Опять бредить начнет...
– Вздор! – строго сказал Юра. – Вздор! И все эти мингрельцы, имери ... Как их? Черкесы. Просто дураки!
– Ка кие?
– Просто бегают. Стреляют. В луну. Не будут грабить...
– А что с нами? Бу дет?
– Пустяки. Мы откроем...
– Искусств?
– Угу! Все будет. Изо. Лито. Фото. Тео.
– Не по ни маю.
– Мишенька, не разговаривайте! Доктор...
– Потом объясню! Все будет! Я уж заведовал. Нам что? Мы аполитичны. Мы – искусство!
– А жить?
– Деньги за ковер будем бросать!
– За какой ковер?..
– Ах, это у меня в том городишке, где я заведовал, ковер был на стене. Мы, бывало, с женой, как получим жалование, за ковер деньги бросали. Тревожно было. Но ели. Ели хорошо. Паек.
– А я?
– Ты завлито будешь. Да.
– Какой?
– Мишуня! Я вас прошу!..
III. ЛАМПАДКА
Ночь плывет. Смоляная, черная. Сна нет. Лампадка трепетно светит. На улицах где то далеко стреляют. А мозг горит. Туманится.
Мама! Мама!! Что мы будем делать?!
Строит Слезкин там. Наворачивает. Фото. Изо. Лито. Тео. Тео. Изо. Лизо. Тизо. Громоздит фотографические ящики. Зачем? Лито – литераторы. Несчастные мы! Изо. Физо. Ингуши сверкают глазами, скачут на конях. Ящики отнимают. Шум. В луну стреляют. Фельдшерица колет ноги камфарой: третий приступ!..
– О о! Что же будет?! Пустите меня! Я пойду, пойду, пойду...
– Молчите, Мишенька, милый, молчите!
После морфия исчезают ингуши. Колышется бархатная ночь. Божественным глазком светит лампадка и поет хрустальным голосом:
– Ма а ма. Ма а ма!
IV. ВОТ ОН – ПОДОТДЕЛ
Солнце. За колесами пролеток – пыльные облака... В гулком здании ходят, выходят... В комнате, на четвертом этаже, два шкафа с оторванными дверцами, колченогие столы. Три барышни с фиолетовыми губами – то на машинках громко стучат, то курят.
С креста снятый, сидит в самом центре писательи из хаоса лепит подотдел. Тео. Изо. Сизые актерские лица лезут на него. И денег требуют.
После возвратного – мертвая зыбь. Пошатывает и тошнит. Но я заведываю. Зав. Лито. Осваиваюсь.
– Завподиск . Наробраз. Литколлегия.
Ходит какой то между столами. В сером френче и чудовищном галифе. Вонзается в группы, и те разваливаются. Как миноноска, режет воду. На кого ни глянет – все бледнеют. Глаза под стол лезут. Только барышням – ничего! Барышням – страх не свойствен.
Подошел. Просверлил глазами, вынул душу, положил на ладонь и внимательно осмотрел.