Когда наконец Гэтсби
спустился ко мне в сад, его лицо под темным загаром казалось осунувшимся, усталые глаза беспокойно блестели.
- Ей не понравилось, - сразу же сказал он.
- Что вы, напротив.
- Нет, не понравилось.
Ей было скучно. Он замолчал, но и без слов было ясно, как он подавлен.
- Она как будто далеко-далеко от меня, - сказал он - Я не могу заставить ее понять.
- Вы о бале?
- О бале? - Одним щелчком пальцев он смахнул со счетов все когда-либо данные им балы. - При чем тут бал, старина?
Ему хотелось, чтобы Дэзи ни больше ни меньше, как пришла к Тому и сказала: "Я тебя не люблю и никогда не любила" А уж после того, как она
перечеркнет этой фразой четыре последних года, можно будет перейти к более практическим делам. Так, например, как только она формально получит
свободу, они уедут в Луисвилл и отпразднуют свадьбу в ее родном доме, - словно бы пять лет назад.
- А она не понимает, - сказал он. - Раньше она все умела понять. Мы, бывало, часами сидим и...
Он не договорил и принялся шагать взад и вперед по пустынной дорожке, усеянной апельсинными корками, смятыми бумажками и увядшими цветами.
- Вы слишком многого от нее хотите, - рискнул я заметить - Нельзя вернуть прошлое.
- Нельзя вернуть прошлое? - недоверчиво воскликнул он. - Почему нельзя?
Можно!
Он тревожно оглянулся по сторонам, как будто прошлое пряталось где-то здесь, в тени его дома, и чтобы его вернуть, достаточно было протянуть
руку.
- Я устрою так, что все будет в точности, как было, - сказал он и решительно мотнул головой. - Она сама увидит.
Он пустился в воспоминания, и я почувствовал, как он напряженно ищет в них что-то, может быть, какой-то образ себя самого, целиком
растворившийся в любви к Дэзи. Вся его жизнь пошла потом вкривь и вкось, но если бы вернуться к самому началу и медленно, шаг за шагом, снова
пройти весь путь, может быть, удалось бы найти утраченное..
... Однажды вечером, пять лет тому назад, - была осень, падали листья, - они бродили по городу вдвоем и вышли на улицу, где деревьев не было
и тротуар белел в лунном свете. Они остановились, повернувшись лицом друг к другу. Вечер был прохладный, полный того таинственного беспокойства,
которое всегда чувствуется на переломе года. Освещенные окна как будто с тихим гулом выступали из сумрака, на небе среди звезд шла какая-то
суета. Краешком глаза Гэтсби увидел, что плиты тротуара вовсе не плиты, а перекладины лестницы, ведущей в тайник над верхушками деревьев, - он
может взобраться туда по этой лестнице, если будет взбираться один, и там, приникнув к сосцам самой жизни, глотнуть ее чудотворного молока.
Белое лицо Дэзи придвигалось все ближе, а сердце у него билось все сильней. Он знал: стоит ему поцеловать эту девушку, слить с ее тленным
дыханием свои не умещающиеся в словах мечты, - и прощай навсегда божественная свобода полета мысли. И он медлил, еще прислушиваясь к звучанию
камертона, задевшего звезду. Потом он поцеловал ее. От прикосновения его губ она расцвела для него как цветок, и воплощение совершилось.
В его рассказе, даже в чудовищной сентиментальности всего этого, мелькало что-то неуловимо знакомое - обрывок ускользающего ритма, отдельные
слова, которые я будто уже когда-то слышал.