– Ты не подумай ничего… Я не хотела её обидеть. И мужа её не привечала – меня от него воротит. Не знаю, за что она так.
– Зато я догадываюсь. Расскажи-ка, что стряслось.
Ярушка высвободилась из объятий брата и села на лавку, красная от смущения.
– Она решила выдать меня замуж. Савва приводил каких-то женихов. Любашка долго перебирала, всё ей было не так. Они ссорились, и мне перепадало… Потом в какой-то момент всё затихло. Не стало женихов, и Любашка казалась довольной. Но однажды ночью я проснулась от того, что кто-то забрался ко мне в кровать и стал меня трогать. Это был Савва. Он сказал, что я должна заплатить ему за кров своей лаской.
– Мерзкий уд! – Анджей едва сдерживался, сжимая кулаки.
– Я закричала, прибежали слуги. А потом и Любашка. Но она даже слушать не стала. Я собралась и уехала в Залесье. Но по пути… по пути мы заблудились. Слуги меня оставили, так что возвращаться пришлось самой.
– Но почему ты не поехала в Залесье?
– По дороге я встретила человека, – пряча глаза, ответила Ярушка, – он сказал, что до Залесья слишком далеко, и мне одной не добраться.
– Что ж ты не нашла провожатого?
– Ехать с незнакомым человеком? Я не настолько… глупа. К тому же, денег у меня было мало. Я отправила к тебе голубя, и вернулась в Хорив. Напрасно…
Брат не стал спрашивать, откуда взялся голубь. Иначе пришлось бы что-то выдумывать. Ярушка не могла рассказать ему правду. Только не сейчас, когда убедилась, что это всё-таки не был сон. Ведьмы существовали, и Горы, и долина. И владыка Ирвальд, предостерегавший её от всяких опасностей.
Она обещала ему забыть дорогу через Синие Горы, и она будет молчать. В любом случае, скажи она хоть полслова, это обернётся против неё.
– Не надо было тебе уезжать, – вздохнул Анджей.
– Если бы ты не повесил Илая, мне бы не пришлось!
– Я не мог поступить по-другому, – жестко ответил Анждей.
– Мог! – воскликнула девушка, – и я до сих пор не могу тебя простить! И смотреть в глаза его семье.
– Надо было держать тебя взаперти, – отрезал брат, – отец тебя избаловал. Тогда бы ничего и не случилось – ни в Залесье, ни здесь.
– Довольно!
Ярушка задохнулась от возмущения. Она много чего могла бы рассказать брату, но это было бы лишь повторением того, что она уже говорила ему, и не раз.
Сейчас не время его сердить, не время копаться в прошлом, которое уже не исправить.
– Помоги мне, пожалуйста, – попросила она, – увези домой. Запри, если хочешь.
– Всё не так просто, – лицо брата выглядело сурово, – много достойных людей против тебя.
– Да что я им сделала?
Анджей вздохнул, не зная, что ответить. Но через секунду взгляд его смягчился.
– Я поговорю с Любашкой.
С этими словами Анджей поцеловал сестру и ушёл. Ярушка опять осталась одна в сырых стенах своей темницы, продрогшая до костей. Еды опять не дали, а воды в кувшине осталось на один глоток.
Она не догадалась попросить у брата плащ, и теперь корила себя за это. А между тем вечерело, становилось совсем холодно. Ещё несколько дней в заточении, и она заболеет и может даже умрёт. Как мама.
Только та сама обрекла себя на болезнь, не в силах пережить весть о гибели отца. Несколько недель она ходила на пристань, надеясь, что корабль его всё же приплывёт. Но он так и не приплыл, а мама, подхватив простуду, слегла в горячке да так и не поправилась.
Столько времени прошло, а Ярушке до сих пор их не хватало.
Если бы родители были живы, многого бы не случилось…
Теперь одна надежда на Анджея. Брат её, хоть и слыл гулякой да мотом, но за сестёр своих всегда стоял горой.
***
Анджей несся по купеческим палатам, подобно буйному вихрю. Слуги испуганно рассыпались по углам, остерегаясь невзначай получить пинок под некстати подставленный зад. На лице молодого боярина бушевала буря: глаза сверкали, подобно грозам, губы сжаты, брови сошлись на переносице сплошной дугой.
Двери в хозяйскую комнату впечатались в стену мощным ударом ноги.
– Любава, ты ничего не хочешь сказать, прежде чем я разорву твой смердящий рот до ушей?
Анджей был не на шутку взбешён, и Любашка в страхе вцепилась пальцами в подлокотник, прикидывая, звать ли слуг. Но слуги не поднимут на него руку, уж больно знатного он роду, а за такое – смерть. От Саввы, лицемерного труса, помощи не дождёшься, особенно после взбучки, которую она устроила ему накануне. Так что приходилось уповать на собственный лисий нрав.