Вскоре после произошедшей трагедии состоялось заседание военного трибунала Северного флота, на котором капитан 3 ранга М. А. Курилех за проявленную трусость был приговорен к высшей мере наказания.
В конце ноября 1942 года адмирал А. Г. Головко сделал в своем дневнике запись, которую позже воспроизвел в мемуарах: «Курилеха придется отдать под суд. Это, бесспорно, трус, личность без стыда и совести… Курилех ушел с корабля 47-м, следом за ним заместитель – Калмыков и артиллерист Исаенко. Все – честь, совесть, долг затмила боязнь за свою жизнь. Ну что же, суд воздаст должное им»63.
О том, что трибунал «воздаст должное», тогда ни у кого сомнений не было. Еще до суда, на заседании партийной комиссии при политуправлении Северного флота командир эсминца М. А. Курилех «за проявленную растерянность и трусость, за позорное и недопустимое для советского офицера поведение, выразившееся в уходе командира в числе первых с терпящего бедствие корабля» был исключен из партии64.
Между тем, вины командира в гибели эсминца установлено не было. М. А. Курилеху и другим, осужденным вместе с ним офицерам, вменялась одна и та же статья Уголовного кодекса – это статья 193—23 УК РСФСР (оставление погибающего военного корабля).
Известно, что корабли этого класса изначально предназначались для Балтийского моря и по своим мореходным качествам совсем не подходили для Баренцева моря. Они получали повреждения и при более слабых балтийских штормах. Поэтому каждая их встреча с суровым северным морем была сопряжена с большим риском. Вместе с тем, ни у кого не возникло сомнений в том, что Курилех грубо нарушил корабельный устав. Он покинул гибнувший корабль, вместе с другими осужденными, в первых рядах.
В книге капитана I ранга В. Шигина приведены бытовавшие среди ветеранов флота три основных версии поспешного оставления Курилехом эсминца: был пьян и, струсив, бежал; был серьезно болен, а потому матросы перенесли его на эсминец «Куйбышев»; и, наконец, – члены экипажа насильно переправили командира на другой корабль, не спрашивая его согласия65.
Сам М. А. Курилех на следствии и в судебном заседании трибунала объяснял этот свой шаг болезненным состоянием. Но его доводы не были приняты судом во внимание.
Интересные заметки о последнем походе «Сокрушительного» оставил машинист-турбинист эсминца П. И. Никифоров, отмечавший, что командир сказался тогда больным и был бережно, на руках, переправлен краснофлотцами на эсминец «Куйбышев». В госпитале, куда Никифоров попал после спасения, кто-то высказал мысль попросить у командующего флотом другой корабль и продолжать воевать на нем вместе со старым командиром. В этой связи решили направить Курилеху приветствие, написать которое и вручить адресату поручили Никифорову. В своих заметках он писал:
«В этот момент никто из нас не вспомнил очень важную статью Корабельного Устава о том, что командир с гибнущего корабля должен уходить последним. За то, что подготовил приветствие, меня вызвали к следователю, и я – единственный из матросов – присутствовал в качестве свидетеля на заседании военного трибунала. Оно проходило в Полярном при большом стечении офицеров. Приговор гласил: командира корабля капитана 3 ранга Курилеха и командира БЧ-2 капитан-лейтенанта Исаенко – расстрелять, старпому Рудакову и замполиту Калмыкову определить меру наказания – лишение свободы на 10 лет каждому, командира БЧ-4 Анисимова, доктора Иванова, командиров БЧ-1 Григорьева и БЧ-5 Сухарева направить в штрафной батальон на фронт»66.
Этот суровый приговор прозвучал 13 декабря 1942 года. А через месяц, когда жалобы осужденных были отклонены, расстрельный приговор в отношении капитана 3 ранга М. А. Курилёха и командира БЧ-2 капитан-лейтенанта И. Т. Исаенко был приведен в исполнение. Судимость с остальных сняли досрочно, с помощника командира эсминца О. И. Рудакова – в июле 1943 года. А в 1944-м он вернулся в Полярный, продолжил службу помощником командира эсминца «Громкий», затем – командиром эсминца «Доблестный». В 50-е годы Рудаков стал контр-адмиралом…
Адмирал А. Г. Головко писал в своих мемуарах:
«История с Курилехом – единственный случай на Северном флоте…, поступок Курилеха больше, чем личная трусость; это преступление командира, презревшего свой долг – священный долг: думать не о себе, а прежде всего о корабле и людях. Немало горьких размышлений вызвала у меня, да и не только у меня, история с Курилехом. Как говорится, ведь не бывало таких у нас в роду. То есть не было на Северном флоте ничего подобного с первой минуты войны. Анекдотический случай с бывшим командиром одной из „малюток“ Лысенко, допустившим ошибки в счислении, вышедшем в подводном положении к скалистому берегу Териберской губы и полагавшим в панике, будто противник вытягивает лодку магнитами на поверхность, не может идти в сравнение с поступком Курилеха…»67.
Полагаю, не очень корректно писать об анекдотичности этого случая, поскольку он был квалифицирован военными юристами как тяжкое преступление, а его виновник – командир подводной лодки М-172 старший лейтенант Д. М. Лысенко был осужден военным трибуналом Северного флота. О чем, естественно, А. Г. Головко умолчал. Кроме того, адмирал «забыл» рассказать еще об одной истории, связанной с командиром подлодки Щ-422.
Лодка М-172 под командованием Д. М. Лысенко 11 июля 1941 года вышла в поход из Полярного в направлении к северо-востоку от острова Кильдин. Это был первый боевой поход «Малютки», ставший для ее командира последним.
Тридцатилетний Д. М. Лысенко действительно оказался неопытным командиром, вел себя в походе неуверенно, не мог точно определить курс и местонахождение лодки. Когда пошла вторая неделя похода, подводная лодка именно по этим причинам напоролась на прибрежные камни в Териберской губе. Из-за неумелых действий Лысенко, скомандовавшего «Полный вперед!», положение еще ухудшилось. После очередного удара о камни, началась паника. По показаниям очевидцев Лысенко в этой ситуации окончательно растерялся и совсем потерял способность управлять кораблем. Команду на всплытие отдал уже его помощник. В результате аварии носовая часть лодки оказалась существенно повреждена.
По окончании похода старший лейтенант Д. М. Лысенко был арестован, а затем предан суду военного трибунала. 3 августа 1941 года состоялся суд. Военный трибунал Северного флота приговорил Лысенко по ст.193—17 п. «а» УК РСФСР на 7 лет исправительно-трудовых лагерей. Вероятно – с отсрочкой исполнения приговора. Более точных сведений у автора не имеется, поскольку не удалось обнаружить приговор по этому делу. В исторической литературе отмечалось, что Лысенко был приговорен к расстрелу. К сожалению, автор в первом издании книги «Война на весах Фемиды» также допустил эту ошибку. На самом деле, Д. М. Лысенко не расстреляли и в исправительно-трудовой лагерь не направляли. После списания с подплава он занимался охраной рейдов Йоканьгской военно-морской базы, а в 1942—1944 годах служил минным специалистом частей Волжской и Каспийской военных флотилий.
В июне 1942 года военный трибунал Северного флота приговорил к расстрелу командира подводной лодки Щ-422 капитана 3 ранга А. К. Малышева. Однако командующий Северным флотом адмирал А. Г. Головко не написал об этом в своих мемуарах.
3. Почему память подвела адмирала Головко?
В истории с А. К. Малышевым до сих пор не все ясно. Официально он числится погибшим в результате воздушного налета 4 сентября 1942 года и похороненным на воинском кладбище в гор. Полярном. По другим данным – расстрелян по приговору военного трибунала Северного флота…