«Научное знание всегда ограничено, условно и потому никогда не может претендовать на абсолютную истинность». (Осипов А. И.» Путь разума в поисках истины. Основное богословие» М.1997)
В особенности несостоятельность научного метода познания проявляется при решениях вопросов «как было?», «как началось?», «было ли?». Достоверный и убедительный ответ на подобные вопросы невозможен, поскольку экспериментальное подтверждение исторических событий исключено, а гипотетические экстраполяции в прошлое и в будущее не могут считаться достоверными по ряду причин. (См: Пуанкаре Анри, О науке. М.: Наука,1983). Причем, уже святыми отцами были определены границы научного метода как с точки зрения методики, так и с точки зрения меры познания (какие вопросы можно решать при изучении тварного мира).
Свт. Григорий Палама: «Есть ли во внешней науке что-либо полезное для нас? Даже очень: ведь и в яде, извлекаемом из змеиных тел, много действенного и целебного, и знатоки врачебного искусства считают изготовленного из него снадобье лучшим и полезнейшим… Во внешней мудрости надо еще сначала убить змия, то есть уничтожить привходящую от нее надменность – как это нелегко! Ведь, как говорится, „философское высокомерие не сродни смирению“, – но, так или иначе, уничтожить; потом надо отсечь и отбросить как безусловное и крайнее зло главу и хвост змия, то есть явно ложное мнение о уме, Боге и первоначалах и басни о творении, а среднюю часть, то есть рассуждения о природе, ты должен при помощи испытующей и созерцательной способности души отделить от вредных умствований, как изготовители лечебных снадобий огнем и водой очищают змеиную плоть, вываривая ее».
О сотворении человека и его связи с Первым пришествием Спасителя мы слышим на богослужении в храме в страстную седмицу:
«Ведомо же убо яко в шестый день седмицы, яве в пятокъ распятся Господь занеже в шестый день создатися человеку». (синаксарь Великого Пятка)
«Якоже в первом миротворении, всякое дело соделавъ Богъ, и последи господственнейшее в шестый день создавъ человека, въ седбмый почи от всехъ делъ своихъ, и освяти его, субботу именовавъ, яже убо успокоение толкуется: сице и во умнаго мiра делании изрядне вся соделавый, и в шестый наздавъ паки истлевшего человека, и обновивъ живоноснымъ крестомъ и смертию, в настоящий паки день упокои, совершенным делъ упокоениемъ, живоестественнымъ и спасительнымъ уснув сномъ». (синаксарь Великой Субботы).
И живет человек, вне зависимости от своего состояния, не потому, что сам в себе имеет способность к жизни, а, как и все творение, по причине причастности к Божественному действию, энергии (см. свт. Григорий Палама). Святитель Иоанн Златоуст говорил в своих проповедях: «Человек не самобытная жизнь, а лишь существо причастное жизни». Если бы человек имел жизнь в самом себе, то он был бы бессмертным по природе. Святитель Григорий Богослов выразил эту мысль так: «Бог далек от нас не по месту, а по природе». Указание на источник бытия сделал сам Спаситель и Господь наш Иисус Христос: «Азъ есмь путь, истина и животъ».
Из этого следует вывод о том, что такое смерть. Смерть – это, в широком смысле, не только разлучение души с телом, а, прежде всего, прерывание связи с Богом, отдаление от его животворящих энергий. Именно это произошло в результате грехопадения Адама.
Итак, человек создан Богом в шестой день творения.
Личность
Особое наполнение в православии имеет понятие личности. Личность – это понятие базовое, не сводимое к частям. Напомним, что базовые понятия практически невозможно определить, их можно только пережить. Так, невозможно объяснить человеку, что такое красный цвет, если он его никогда не видел. Цвет человек должен увидеть, т.е. пережить в ощущении. Но в некотором приближении попытаемся дать определение личности.
Обобщая и синтезируя святоотеческие тексты, работы дореволюционных и современных богословов, можно дать следующее определение личности: личность есть глубинное основание человеческой природы, принципиально несводимое к ней и сотворенное по образу Божию; личность есть сам человек, как свободный, разумный, словесный, творческий субъект; личность есть самостоятельное, уникальное и именуемое лицо, реализующее дарованный ему образ Божий и стремящееся к подобию Божию – через самопознание, очищение и овладение всеми силами своей природы, через любовь к Богу и другим людям.
Во-первых, сотворение личности человека по образу Божию есть основное определение личности в христианском богословии. Такой высокой чести, быть носителем образа Божия, кроме человека не удостоился больше никто – даже самые могущественные ангелы. Именно к личности, как образу Божию, согласно святоотеческой традиции относятся такие качества, ставящие человека над физической природой, как разумность, свободность, словесность, творческость.
О последнем следует сказать особо, ибо именно человеку в силу его богообразности дана возможность творчества, чего нет даже у ангелов. Как писал Григорий Палама: «Земледелие, строительство домов, творчество вещей из ничего, – разумеется не из совершенного небытия, ибо это уже дело Божие, – все это дано только людям… А происходит это для достаточного удостоверения пришествия и явления Всевышнего Слова во плоти. Ничего подобного никогда не свойственно ангелам» /цит. по: Киприан (Керн). 1996, с.364/. Сам архим. Киприан (Керн) так комментирует эту мысль Григория Паламы: «Ангелам не дана, величайшая способность, доступная человеку, дар творческий, роднящий человека с его Творцом. Если Бог Творец, и Творец из ничего, то и мы, созданные по образу Творца, являемся тоже творцами не существовавших до того предметов и образов. Конечно, есть и разница: Бог творит из совершенного небытия, мы же вызываем к жизни что-то существующее в каком то умопостигаемом мире, но в эмпирическом мире реально еще не бывшее» /там же, с.365/. Но дар творчества принадлежит именно личности, а не природе человека (тем более, не каким-либо частям его природы – мышлению, интуиции и пр.). Поэтому столь непродуктивны и тщетны поиски «алгоритмов» и «механизмов» творчества.
Во-вторых, именно для обозначения личности как глубинного основания природы (и человеческой, и Божественной) древнехристианская богословская мысль обратилась к новому, до этого не столь широко употребляемому понятию – «ипостась» (ύπόστασις). В этом был достаточный момент новизны, который нужно было специально обговаривать и нередко отстаивать, что и делало христианское богословие на протяжение первых веков своего существования.
Если сравнивать такие понятия, как личность, индивидуальность и природа, можно определить их следующим образом. Личность – это собственно тот субъект, который обладает всеми природно-индивидуальными свойствами. Само по себе личностное бытие бескачественно. Любые характеристики относятся к природе. Личность же – это тот, кто владеет этими качествами, свойствами, энергиями, кто развертывает их в реальном бытии. Природа отвечает на вопрос «что?», индивидуальность – на вопрос «как?», личность – на вопрос «кто?». Личность есть субъект действий. Индивидуальность – способ осуществления действий. Природа – то, что действует, источник энергий, реализованных, воплощенных («воипостазированных») действием (Кураев. 1997, с. 18).
И в философии, и в психологии часто отождествляют личность и индивидуум, индивидуальность. Но с православной точки зрения совершенно неверно понимать личность только как индивидуума, с его индивидуально-неповторимыми (биологическими, психологическими и социальными) свойствами. Неповторимость христианской личности совсем в другом: «Не свойства индивидуальной природы, но только личное отношение каждого человеческого существа к Богу – вот в чем неповторимость человеческой личности; отношение же это утверждается Духом Святым и осуществляется благодатью» (Лосский. Кафолическое сознание. 2000, с. 571).