– Что ты намерен делать?
– Мама, я не меньше тебя возмущён беззаконием Максенция, но в ближайшее время сделать ничего не смогу.
– Почему?
– Во-первых, на мне лежит ответственность по защите границ империи от набегов варваров и это главная моя задача. Во-вторых, мне пока не понятно, как будут развиваться события на востоке в противостоянии Лициния и Максимина Даза и наконец, в третьих, объясни мне, пожалуйста, что за непримиримые противоречия существуют между христианами, из-за которых они так жестоко страдают, но при этом находят в себе силы забыть о них уже перед самой смертью?
– Боюсь, что я не смогу тебе в этом помочь, – вздохнула Елена, – тебе надо было задать этот вопрос епископам, которых ты принимал у себя во дворце месяц назад.
– Думаю, что мне ещё придётся пообщаться с ними на эту тему, – улыбнулся Константин.
– Константин, я давно хотела тебя спросить, ты обратил внимание, сколько в твоих легионах служит христиан?
– Да, честно говоря, даже не ожидал!
– Христиане были бы самыми преданными тебе воинами, – произнесла мать, глядя в глаза сыну.
Константин внимательно посмотрел на неё, прошёлся по кабинету, затем присел рядом с матерью и тихо сказал:
– Мама, я пока не готов принять христианство, и я никогда не допущу войны религий, даже в борьбе за власть!
– Что ты имеешь ввиду?
– Я не могу разделять моих доблестных и закалённых в боях солдат по религиозному признаку, христианство ещё не очень сильно распространено в Италии и самом Риме, и поэтому такая война ввергнет всю империю в хаос!
– Может быть, ты просто осторожничаешь?
– Возможно, взвешенность решений основа мудрой политики, – улыбнулся Константин, вставая, – я рад, что мы понимаем друг друга.
– Хорошо сын, я, пожалуй, пойду, – встала Елена, – у тебя работы целый стол.
– Я ещё поработаю, – улыбнулся Константин и поцеловав мать в щёчку, вернулся к своим делам.
Наступила зима. В один из вечеров Константин играл со своими сыновьями в большом зале дворца в Тревире. Они сидели напротив камина на медвежьей шкуре. Рядом с ними возле камина сидела и Фауста, с удовольствием наблюдала на столь редкие минуты общения своего сына Константина с отцом. Крисп проводил с ним гораздо больше времени с помощью своей бабушки. Фауста наблюдала, с каким удовольствием сыновья слушали объяснения своего отца. Перед ними стоял макет римского военного лагеря, и Константин рассказывал детям, для чего нужен частокол, ров, башни. Конечно, Крисп знал уже гораздо больше своего младшего брата, поэтому он иногда с самым умным видом вставлял в рассказ отца свои реплики. Эту семейную идиллию внезапно нарушил стражник, который сообщил о прибытии прокуратора Тиберия Гая Луциуса. Константин потрепал по головкам сыновей, затем направился к выходу. Проходя мимо жены, он чмокнул её в щёчку.
– Ты надолго? – спросила Фауста.
– Думаю, что надолго, – ответил Константин и быстро вышел из зала, направляясь в свой кабинет.
Возле кабинета его ждал прокуратор. Было видно, что прибыл он с хорошим известием. Жестом, пригласив его в кабинет, Константин вошёл в него первым и сел за свой стол.
– Приветствую вас мой император, – весь светясь, произнёс Тиберий.
– Здравствуй, ну что там у тебя, – спросил Константин.
– Вот самая главная новость, – подал свиток прокуратор.
– Что здесь?
– Префект Испании сообщает, что его провинция переходит под вашу юрисдикцию! – гордо произнёс Тиберий.
Константин внимательно прочитал свиток, и уже с улыбкой произнёс:
– Как я понял, это с вашей помощью у него изменились приоритеты?
– Собственно Максенций сам подвиг префекта Испании признать вашу власть, – довольно улыбаясь, сказал Тиберий.
– Но не без вашего участия?
– Я просто показал некоторым влиятельным чиновникам из его окружения письмо сенатора Нумерия о казни христиан в Колизее.
– Да, да помню, и что этого оказалось достаточно? – спросил удивлённо Константин.
– Соответственно с моими комментариями, но могу сказать, что больше всего всех возмутила не сама казнь, а его указ!
– Да, пожалуй ты прав, Максенций после смерти Галерия возомнил себя законным августом, – зло произнёс Константин.
– Это ещё не всё мой император! – загадочно произнёс Тиберий, положив на стол несколько монет.
Константин взял со стола три монеты и стал их рассматривать. Одна из них была выпущена Максенцием, по случаю победы в Африке. В другой он обожествлял своего отца Геркулия, а в следующей монете, он уже обожествлял Констанция Хлора, его отца, тем самым, он сам себя ставил себя в один ряд с этими августами, намекая на то, что Константин всего лишь женат на его родной сестре. Константин всё понял, но давно приучил себя не реагировать на любые внешние обстоятельства сразу, особенно если эти обстоятельства ему предоставлял другой человек. Так учили его отец и император Диоклетиан, поэтому он с безразличным видом спросил:
– Это всё, или у вас есть ещё новости?
Увидев реакцию императора, Тиберий немного растерялся и потухшим голосом произнёс:
– Есть ещё один документ, перехваченный моими людьми.
– Что за документ?
– Это указание Максенция всем магистратам в Италии.
– Ну, давай, не томи меня!
Константин прочитал свиток, в котором предписывалось всем магистратам Италии сбросить с постаментов все его статуи и бюсты. Ни один мускул не дрогнул на лице Константина.
– Надеюсь это все новости на сегодня?
– Да, мой император, – ответил, немного волнуясь, Тиберий.
– Тогда, я вас больше не задерживаю, – сухо произнёс Константин.
Расстроенный Тиберий, с лёгким поклоном удалился.
Разложив на столе свитки и монеты, Константин стал прохаживаться по кабинету. Возвращение Испании под его управление было весьма приятным для него моментом, это, несомненно, усиливало его положение в империи. На фоне всего этого Максенций почему-то стал вести себя вызывающе.
Его размышления прервала Фауста:
– Дорогой, я уже уложила детей спать, ты ещё долго?
– Ложись без меня, я ещё поработаю, – ответил Константин, слегка улыбнувшись.
По этой напряжённой улыбке Фауста поняла, что у мужа возникли какие-то проблемы, и засыпать ей придётся сегодня одной.
– Плохие новости? – спросила она, садясь возле стола.
– Похоже, твой братец возомнил себя богом, – усмехнулся Константин.
Фауста равнодушно покрутив в руках монеты Максенция сказала:
– Тебя назначил августом Галерий и именно ты должен править в Риме, а не этот самозванец!
– Дорогая, я, как раз собираюсь об этом подумать, – улыбнулся Константин.
– Тогда это надолго, – зевнула Фауста, вставая, – пойду я спать, мальчишки меня сегодня уморили.
– Иди, не жди меня, – Константин чмокнул жену в щёчку, проводив её до двери.
Константин подошёл к своему столу, разложил перед своим взором карту провинции Италия. Его мозг стал генерировать картину предстоящей войны. Вот его войска проходят через Рецию, далее Альпы. Спускаясь с гор, они подходят к Турину, к Медиолану, затем к Вероне. После этого его легионы двигаются на юг Италии к столице империи Риму. Да, он начнёт войну, может быть самую важную в своей жизни, войну за Рим, вернее за своё право быть правителем этого Вечного города и всей Римской империи.
Глава II
Луч Солнца падал на водную гладь, отражаясь от её поверхности, разбивался на множество маленьких зайчиков сверкающих в небольшом отдельном бассейне терм Каракаллы. Сенатор Нумерий Тулиус сидя в бассейне от этого немного щурился, ведя беседу со своими коллегами. Их было трое: сенатор Септимий Маргус, сенатор Спурий Олиус из рода Клавдиев и сенатор Мамерк Квинт из рода Эмилиев. Септимий Маргус крупный землевладелец Италии сидел рядом с Нумерием, а двое других сенаторов сидели напротив, опёршись на чёрную мраморную стенку бассейна. Слегка разомлевшие от пара они вели степенную беседу государственных мужей.