И вот, в тот нетипичный вечер, назовём его «Ночь “Х”», мы форсировано прикатили домой. Если обмолвиться и уточнить, почему «форсировано», то «рядовой Джошуа» – так иногда называл Владимира Андрей – не просто либо обыденно водил кабриолет, скорее, он сражался за рулём. Да, и про «кабриолет» я не ошибся, после фуры этот транспорт некоторое время был кабриолет. Местечковые войны на светофорах, пешеходных переходах, бодание с машинами депутатов затрагивали незыблемые ценности «рядового Джошуа». Пилотирование болидом для Патрика было не только смыслом жизни, а даже чем–то больше! «На зло!», именно «На зло!», конечно, Вова мог ехать и десять километров в час, собрав за собой многокилометровую пробку. Его машина – это был священный храм! Без пафоса и привирания это было так! Эргономика этого таза была по феншую! В девять–девять, всё было прекрасно и великолепно. Нельзя обыграть словесно, как холил и лелеял свою ласточку Вовик. Он натирал панель воском до горения или изнеможения. Салон соблазнял креслами, простроченными в чёрную толстую строчку. Везде, где только можно было, присутствовала декоративная алькантара. Этим материалом было отделано максимальное число деталей салона. Мягкие красные матерчатые коврики с выгравированными инициалами Владимира подчёркивали, «чья это мечта». Белоснежные накидки из овечьей шерсти на передних сидения, окаймлённые бежевым песцовым мехом, делали авто уютным и тёплым. Дополнял эффектностью этот болид восхитительный по цене и по качеству автомагнитофон «Пионер». Чёрный кожаный руль с золотистой каймой нравился Вове и на ощупь и на вид. Джэк любил глазами, но больше любил сообразительных… Коробка передач с рукояткой в виде раскрывшего пасть льва подчёркивала характер «Падре» – так опять же называл Вовчика Андрей. «Святой Альбэрт» мог сильно расстроиться, если спутник в его духовном жилище будет ехать в грязной обуви! Джэк отслеживал поведение любого, кто по тем или иным причинам оказывался его попутчиком.
Но, отступая от пролога, в скверные часы скуки и «нудистики» «Падре» мог отступить от ветхозаветных правил и, покурив в машине, затушить бычок об панель или о сиденье. Как бы делая себе больно. И злился ещё больше. В такие тревожные минуты сохранялась необходимость избегать контактов с «одарённо–бьющим» Вовой.
Поэтому в «Ночь “Х” я молча и очень аккуратно–бережно высунул ноги, чтобы ни в коем случае не задеть, а что ещё хуже испачкать или поцарапать порожек, побрёл в квартиру. Джэк же экспрессивно выскочил из «бибики», накинул кожанку с песцовым и лоснящимся мехом на капюшоне, утеплёно поджал плечи и также направился вслед за мной.
В этот раз упрямый крепыш пребывал в плохом настроении из–за невероятной проблематики, которая звучала как «несправедливость мира». Ему снова на шоссе встретились люди, которые помешали. Их на этот раз было немного, а точнее, для «Гастелло наоборот» все автолюбители были помехой… В зависимости от времени и места. Поэтому после энерго–расходного денька Вован решил заняться своим любимым делом, так сказать поразвлечься, и поэтому лёг спать. Понятно, что у кавалера «ордена за потуги» были обязанности и много реальных дел. Сейчас ему хотя бы нужно было покормить меня или выбросить четыре полных пакета мусора. На крайняк, ему нужно было к завтрашнему обеду написать курсовую. Ну курсач ладно, это так, частности, какой–нибудь неопределённый и брюзжащий батан завтра в сжатые сроки накатает. Но вот не накормить меня!!! Это очень бесило! Хоть бутер там! Ветчина, хлеб, сыр, лист салата, майонез! Всё! Готово! Но Вовик усердно давил на массу! Без всякого сомнения, он то думал, что подремлет чуток, а потом сделает. Но обычно он просыпается и даже не заморачивается о прошлых или минувших делах. Одна из его любимых поговорок – «Работа не волк, в лес не убежит». Почему–то он видел в ней глубочайший смысл. Вова не любил надрываться. И поэтому другая поговорка «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня!» его аж корёжила своей испорченной логикой. Ведь слова «позже», «потом» насыщали смыслом Вовины взгляды на жизнь…
Однажды я узрел, как он спросонья ответил на звонок по громкой связи. Ему позвонил какой–то неопытный знакомый в полпервого дня и на позитиве воскликнул:
– Привет, Вов!!!
– Угу – противно выдавил «Святой Патрик».
– Вов, что вчера делал?! – весело и задорно, испытывая свою судьбу, интересовался не слишком близкий друг.
– Спал… – очевидно, без всякого сомнения, «Аббат» – это был сценический псевдоним Вовы в раннем возрасте, когда он играл в ТЮЗе – вообще не понимал, кто с ним разговаривает. Ему, скорее всего, мерещилось это мужское сопрано. Казалось, что Морфей балуется с его неполным пробуждением, а он просто продолжает спать.
– Вов, а что будешь сегодня делать?!
– Доделывать… – после этого ответа сквозь слипшиеся и заспанные глаза Вовик клацнул на отбой вызова и продолжал «доделывать».
Но сегодняшняя «Ночь “Х”» была особенной! Пока «Аббат» доделывал, я пил кофе на застеклённом балконе. Маленькому мне сторого– настрого запрещали пить кофе, но сейчас контролировать меня было некому, поэтому, заручившись отключённой гримасой Вовы, я наслаждался крепким напитком без молока… Вдруг неизвестный разнёс боковое стекло автомобиля Джэка. Буквально за полминуты «Аббата» насунули на мафон. Рассеяно я бежал в покои «Святого Патрика». Естественно, я переживал и боялся, мне было страшно будить Джошуа! Кто его знает, перепутает спросонья или ещё чё… Пробуждать Альберта ни в коем случае было нельзя… Ведь он дрых, как младенец… Также глубоко и беззаботно. Всё плохое в этот тихий час покидало его. Да ещё его носки, которые он ставил к батарее, придавали опочивальне шарма и галлюцинаций. И тут я запрыгнул на «ипподром». Так почему–то называл свою кровать Вова, ну и друзьям он рассказывал про какие–то скачки и лошадей. Потолкав его ногой, приблизительно в область туловища, услышал последовавшую реакцию.
– Уратмир – глухо, сердито и басом, больше через нос, произнёс рассерженный Вова. – Пшёл вон отсюда! – очевидно, любя, немного гундя, и экспрессивно волнительно произнёс Джэк.
– Вовь, у тибя магнитёлу подьрезяли!
В таком состоянии, пребывая в ласковой келье, импозантный мужчина мог осмыслить только районную лексику.
– Гадём будю! – продолжал шарашить аргументами я. Вова же уже слушал меня лицом, а не тыльной стороной головы, как обычно.
В его неподражаемой мимике прочитывалось недоумение. Затем он вскочил на ноги, прежде истерично избавившись от одеяла. Я ожидал действий… Последние химические реакции сконфигурировали непорядочную картину, которая заставила Володю вскипеть. В широченных трусах и в неснятой рубашке в кубик он выскочил на улицу! Я за ним! Обнаруженное заставило его засучить помятые рукава. Даже не представляю, что было бы, если нарколыга, свистнувший магнитолу, замешкался и остался в машине. Вова, скрипя зубами, охарактеризовал это так: «Животное царство!». «Цитаты великих людей» – подметил я.
Салон был изгажен и обделан. Будто спецом, аноним совершил хищение по пособию, как не надо это делать. Складывалось впечатление, что кислотник справил там нужду… А в роли туалетной бумаги выступили мягкие телячьи накидки сидений. Сто пудово, любитель штурмовать Клару, по совместительству Вова, – примечание: «Клара» это такая отвесная улица с невероятным градусом подъёма, – когда камни с неба, ураган и корка льда по поверхности, жаждал осуществить свое слепое правосудие. Фемида в его авантюрном лице уже вынесла приговор: «Усыпить собаку, однозначно!».
Придворовой квартал и внутренний двор многоэтажек накрыл невероятный звуковой штиль. Несвойственная поразительная тишь даже настораживала. Только лишь разнесённое в клочья стекло и небрежно раскуроченная панель авто навевали тоску. Странно и то, что никто не вызвал милицию. Ведь машина была на сигнализации и орала она ночью неслабо. Опять–таки, сосед с третьего, чуткость к любым звукам которого не поддавалась объяснению, ехидно и без палева таращился на удручённого Вовчика из–за занавески своего окна. Вовчан кожей чувствовал, как весь район и соседи довольно разливаются разосланной по своим лицам улыбкой. Почему–то даже дворовые собаки не гавкали, а мирно дремали возле мусорных урн. В этот скорбный час Джэк подозревал всех. Траурная месса могла выпасть любому: от заикающегося соседа с третьего, который гипотетически мог стоять на стрёме, до очкариуса из лифта, которого Вован, естественно платно, научил не ездить на лифте с первого на второй этаж, и не важно, что батан был астматиком аутистом.