– О, конечно, однако живут они очень хорошо. Мужской прислуги, правда, в доме не держат, однако более ни в чем не нуждаются. К тому же миссис Мартин поговаривает о том, чтобы нанять мальчика в будущем году.
– Как бы вы не совершили ошибку, Харриет, если он вздумает жениться. Я имею в виду, что вам не следует знакомиться с его женой. В вашей дружбе с девицами Мартин, пожалуй, нет ничего очень уж дурного, ведь они получили образование, но та, на ком он женится, может оказаться вовсе не подходящей для вас компанией. Имея в виду несчастливые обстоятельства вашего рождения, вы должны выбирать друзей с особенной осторожностью. Вне всякого сомнения, вы дочь джентльмена. Доказывайте это всеми доступными вам средствами, иначе вы доставите многим людям удовольствие вас унизить.
– Да-да, конечно. Только пока я здесь, в Хартфилде, и вы так добры ко мне, мисс Вудхаус, я совсем никого не боюсь.
– Вы верно понимаете, Харриет, как много значит протекция, однако можете так укрепиться в хорошем обществе, что не будете зависеть даже от Хартфилда и мисс Вудхаус. Я очень хочу, чтобы вы приобрели прочные связи, а для этого важно не иметь неподобающих знакомств. Посему, если ко времени женитьбы мистера Мартина вы будете в этих краях, не следует допускать, чтобы ваша дружба с его сестрами сблизила вас еще и с его женою, которая, вероятно, окажется простой фермерской дочерью безо всякого образования.
– Конечно. Правда, мне думается, что мистер Мартин подыщет себе образованную девушку. И хорошо воспитанную. Хотя с вашим мнением я не спорю и, конечно же, не стану знакомиться с ней. Я очень уважаю обеих мисс Мартин, особенно Элизабет, и мне будет жаль с ними расстаться: ведь они образованны не хуже моего, – но ежели мистер Мартин женится на невежественной вульгарной женщине, то я, само собой, лучше не стану ее посещать без большой необходимости.
Наблюдая за своей протеже в минуту произнесения этой извилистой речи, Эмма не усмотрела тревожных симптомов любви. Фермер всего-навсего первый обожатель Харриет, а кроме того, ничто ее к нему не привлекает. Следовательно, она не станет противиться тем знакомствам, которые мисс Вудхаус для нее устроит.
На следующий день они повстречали мистера Мартина на дороге, ведущей в Донуэлл, – он шел пешком. Очень почтительно взглянув на молодую госпожу, он с самым неподдельным удовольствием посмотрел на ее спутницу. Эмма рада была, что представилась возможность его увидеть. Пока беседовали молодые люди, она, пройдя несколько ярдов вперед, успела неплохо изучить мистера Роберта Мартина. Вид он имел очень аккуратный и казался разумным молодым человеком, но более никаких достоинств не обнаруживал. В сравнении с мужчинами высшего сословия он, несомненно, должен был утратить для мисс Смит всякую привлекательность, ведь Харриет умела ценить светское обхождение. Не случайно же она, не будучи никем понуждаема, с восхищением и даже изумлением отметила благородные манеры мистера Вудхауса. Ну а мистер Мартин, ежели судить по наружности, вовсе не знал, как следует держаться в обществе.
Не желая заставлять мисс Вудхаус ждать, Харриет побеседовала с ним каких-нибудь несколько минут, после чего подбежала к своей покровительнице с улыбкой, выдававшей радостное волнение, которое, как та надеялась, должно было скоро пройти.
– Кто бы мог подумать, что мы его повстречаем! До чего удивительно! Он только случайно не пошел в обход через Рэндалс и совсем не ожидал нас здесь увидеть. Думал, мы чаще ходим той дорогой, которая ведет на Рэндалс. «Роман в лесу» он еще не достал. В прошлый раз, когда был в Кингстоне, совсем захлопотался и забыл, но завтра пойдет туда опять. Ну до чего же все-таки удивительно, что мы его повстречали! А как он вам показался, мисс Вудхаус? Таков он, каким вы его себе представляли? Очень он, по-вашему, прост?
– Да, наружность у него, несомненно, самая заурядная. Однако хуже то, что он совершенно чужд всякой элегантности. От него нельзя было многого ожидать, и все же я несколько удивилась, увидев в нем такую неуклюжесть. Он напрочь лишен манер. Признаться, я думала, он окажется на ступеньку-две поближе к высшему сословию.
– Ах да, конечно, – откликнулась мисс Смит подавленно, – манеры у него не такие, как у настоящего джентльмена.
– Полагаю, Харриет, с тех пор как стали бывать у нас, вы достаточно повидали истинно образованных и элегантных мужчин, чтобы различия между ними и мистером Мартином бросились вам в глаза. У нас в Хартфилде вы видели джентльменов наилучшего воспитания, и я даже удивлюсь, если теперь вы сможете продолжать это ваше прежнее знакомство, не глядя на мистера Мартина как на существо низшее и не спрашивая себя с недоумением, чем же он привлекал вас до сих пор. Разве ваши мысли не таковы? Разве при этой встрече вы не были неприятно поражены? Неужели вас не повергла в недоумение его неловкость, отрывистость его речей, грубость голоса? Стоя здесь, я слышала, что он говорит так, будто пилит одну и ту же струну.
– О, разумеется, он не чета мистеру Найтли. У мистера Найтли такая поступь, такая изысканная манера держаться!.. Я отчетливо вижу различия. Но очень уж необыкновенный мужчина мистер Найтли!
– Мистер Найтли таков, что сравнивать мистера Мартина с ним было бы даже несправедливо. Не в каждой сотне джентльменов найдется один, чье благородство так же очевидно, как у мистера Найтли. Однако в нашем доме вы познакомились не только с ним. Что бы вы сказали о мистере Уэстоне или мистере Элтоне? Сравните мистера Мартина с любым из них. Приглядитесь к их манерам: держаться, ходить, разговаривать, молчать, – и непременно увидите разницу.
– О да! Она огромна! Но мистер Уэстон уже почти старый: ему ведь, наверное, лет сорок, а то и все пятьдесят.
– И от этого его хорошие манеры особенно ценны. Чем старше мужчина становится, Харриет, тем для него важнее не быть неотесанным, тем отвратительнее выглядит грубость, громогласность, неуклюжесть. Что еще терпимо в человеке, пока он молод, с годами становится невыносимым. Если мистер Мартин уже сейчас неловок и неучтив, то каким же он будет в возрасте мистера Уэстона?
– Этого нельзя знать наверняка, – ответила Харриет довольно мрачно.
– Зато можно предположить с немалой долей вероятности. Он превратится в грубого толстого фермера, который не уделяет ни малейшего внимания наружности и ни о чем не заботится, кроме прибыли и убытков.
– В самом деле? Это будет очень дурно.
– Если мистер Мартин позабыл о книге, вами рекомендованной, это само по себе достаточно явственно свидетельствует о том, насколько он поглощен фермерскими делами. Рынок так завладел его умом, что он ни о чем другом более не думает. Для человека, занятого приобретением состояния, это вполне естественно. К чему ему книги? Без сомнения, состояние мистер Мартин наживет и станет со временем очень богатым человеком, посему его грубость и невежество не должны нас заботить.
В ответ Харриет сказала только одно:
– Для меня удивительно, что он позабыл о книге.
Чтобы то неудовольствие, с каким произнесены были эти слова, пустило в душе девушки крепкие корни, Эмма сочла благоразумным немного помолчать, а затем снова взялась за дело:
– Вероятно, в одном отношении мистер Элтон превосходит и мистера Найтли, и мистера Уэстона. Его манеры более изысканны, и их смело можно принимать за образец поведения. Мистер Уэстон отличается открытостью и прямотой, доходящей почти до резкости. В нем эти черты приятны, ибо сочетаются с добрейшим нравом, однако подражать ему не следует. Точно то же можно сказать и о мистере Найтли: решительный властный тон очень подходит его лицу и фигуре, а также вполне соответствует положению, но ежели какой-нибудь молодой человек вздумает его копировать, то будет нестерпим. А вот мистер Элтон, напротив, может служить отличным примером для каждого. Он добр, весел, любезен, элегантен. На мой взгляд, в последнее время его манеры сделались особенно хороши. Уж не знаю, Харриет, не хочет ли он добиться расположения одной из нас. Не говорила ли я, как он о вас на днях отозвался?