Да, здесь нам будет удобно.
Пурита и сеньор Хосе садятся в последнем ряду. Сеньор Хосе гладит шею девушки.
— Ну, что скажешь?
— Да ничего, как видишь.
Пурита смотрит па экран. Сеньор Хосе берет ее руки.
— Ты озябла.
— Да, очень холодно.
Несколько минут они молчат. Сеньор Хосе все усаживается поудобней, беспрерывно вертится в кресле.
— Слушай.
— Что?
— О чем ты думаешь?
— Да так…
— Перестань об этом тревожиться, дело с Пакито я улажу, у меня есть друг, очень влиятельный в Социальной помощи, он кузен гражданского губернатора, уж не знаю, из каких мест.
Сеньор Хосе засовывает руку в декольте девушки.
— Ай, какая холодная!
— Не волнуйся, сейчас я ее согрею.
Сеньор Хосе кладет руку Пурите под мышку, греет ее через блузку.
— Как жарко у тебя под мышкой!
— Да.
У Пуриты под мышкой очень горячо, как будто она в лихорадке.
— И ты думаешь, что Пакито примут?
— Я уверен, такую-то малость мой друг сумеет сделать.
— А захочет он это сделать?
Другая рука сеньора Хосе лежит на подвязке Пуриты. Зимой Пурита носит пояс, круглые подвязки плохо держат, потому что она слишком худа. Летом она ходит без чулок — думаете, мелочь, а экономишь на этом ого как!
— Мой друг сделает все, что я скажу, он мне многим обязан.
— Дай-то Бог, чтобы так было!
— Вот увидишь, так и будет.
Девушка размышляет, взгляд у нее грустный, отсутствующий. Сеньор Хосе слегка раздвигает ей бедра, пощипывает их.
— Если бы Пакито взяли в приют, было бы совсем другое дело!
Пакито — младший брат девушки. Всего их пятеро, с нею — шесть: старшему, Рамону, двадцать два года, он служит в армии в Африке; Мариана, бедняжка, очень больная, не встает с постели, ей восемнадцать: Хулио работает учеником в типографии, ему около четырнадцати; Росите одиннадцать, а Пакито, самому маленькому, девять. Пурита вторая по старшинству, ей двадцать лет, но на вид, пожалуй, можно дать и больше.
Они сироты. Отца расстреляли, когда была вся эта заваруха, мать умерла от чахотки и истощения в 1941 году.
Хулио платят в типографии четыре песеты. Остальное, хоть кровь из носу, должна заработать Пурита, вот и шляется она по улицам весь день, а после ужина бросает якорь в номерах доньи Хесусы.
Вся семья живет в подвале на улице Тернеры. Но Пурита снимает комнату в пансионе, там ей посвободней, она может принимать приглашения по телефону. Пурита ходит навещать своих по утрам, часов в двенадцать или в час. Иногда, если не занята, и поест с ними — обед в пансионе ей оставляют, и она, если хочет, может его съесть на ужин.
Сеньор Хосе уже довольно долго держит руку у девушки за пазухой.
— Хочешь, пойдем?
— Как хочешь!
Сеньор Хосе помогает Пурите надеть легкое пальтецо.
— Только на минутку, а? Моя свояченица уже, кажется, что-то пронюхала.
— Как хочешь.
…
— Возьми, это тебе.
Сеньор Хосе кладет пять дуро в сумочку Пуриты, сумочку, окрашенную синей краской, которая немного пачкает руки.
— Бог тебя вознаградит.
У дверей квартиры парочка прощается.
— Послушай, как тебя звать?
— Меня зовут Хосе Санс Мадрид. А тебя на самом деле зовут Пурита?
— Да. К чему мне врать? Меня зовут Пурита Бартоломе Алонсо.
Оба секунду смотрят на стойку для зонтиков.
— Ладно, я пошел.
— До свидания, Пепе. Ты поцелуешь меня?
— Ну конечно.
— Слушай, когда что-нибудь выяснится насчет Пакито, ты мне позвонишь?
— Да, не беспокойся.