Попытки раскрыть содержательную структуру аутизма были предприняты сторонниками экзистенциального подхода (Еу, 1954; Лэнг, 1995). В концепции Н. Еу негативная структура личности больного шизофренией характеризуется беспорядочностью, диссоциацией, «дискордантностью». Он называет пять общих клинических проявлений дискордантности: амбивалентность, парадоксальность (причудливость), потеря витальных контактов с реальностью, «деструкция» сознания (расстройство субъективной структуры). Неспособность человека проецировать себя на мир, тенденция к рассмотрению себя в потоке субъективности, диспропорция между «внутренним» и «внешним» существованием составляют постоянную инфраструктуру сознания при шизофрении. Страдающий больной пытается отгородить свой внутренний мир от мира других, от реальности, воздвигает «бредовую» стену, т. е. он заменяет реальный мир аутистическим миром. С нашей точки зрения, отождествление аутизма с бредовым состоянием само по себе неправомерно, так как шизофрения и тем более аутизм выходят далеко за рамки бредовых состояний.
Более содержательный анализ аутизма мы находим в концепции Р. Лэнга – представителя экзистенциально-феноменологического направления в психологии. В книге «Расколотое Я» (Лэнг, 1995) он дает определение шизоидной «шизофренической» личности. Это индивидуум, цельность переживания которого расщеплена двойственным образом: в его отношении с миром и с самим собой. Автор исходит из положения, что существует постижимый переход от здорового шизоидного способа бытия в мире к психотическому, и пытается описать его, критикуя психоаналитический подход к анализу проблемы.
Существование шизоида в мире, с точки зрения Лэнга, определяется его изначальной природной онтологической неуверенностью. При обычных условиях физического рождения человека быстро запускаются жизненные процессы, благодаря которым младенец начинает ощущать себя реальным и «живым», т. е. за физическим рождением и биологическим приобретением следует экзистенциальное рождение ребенка – фундамент его онтологической уверенности. Сходным образом такой ребенок воспринимает и других людей. Онтологическая же неуверенность шизоида с первых шагов развития проявляется в том, что такой ребенок ощущает себя скорее нереальным, чем реальным, рискованно отличающимся от остального мира и от других людей. Его индивидуальность и автономия находятся под вопросом. Индивидуум с подобным самоощущением не может жить в надежном мире.
Если индивиду, чье собственное бытие надежно, связь с другими потенциально доставляет удовольствие, то онтологически неуверенная личность занята скорее сохранением самой себя, так как обычные условия жизни угрожают ее безопасности.
Для подкрепления этих положений Лэнг ссылается на самообосновывающие данные опыта. Он говорит, что исходя из них можно понять, как развиваются определенные психозы. Индивидуум, боящийся потерять свое Я, начинает по-иному воспринимать элементы, события и других людей, они приобретают иную иерархию значимости. Он начинает жить «в ином мире», и мир его переживаний он уже не может делить с остальными людьми.
Экзистенция человека – его бытие в мире. Необходимо связать поступки пациента с его способом переживания ситуации, с тем, как он переживает этот мир и самого себя в мире. В структуре шизоидного характера наблюдается ненадежность при закладывании его фундамента: трудности в различении Я и не-Я, фантазии и реальности. Шизоиду приходится измышлять собственные способы сохранять свою индивидуальность. Одним из способов такой защиты является формирование ложного Я, когда личность характеризуется не самовыражением, а «набором олицетворений». Трагический парадокс заключается в том, что чем сильнее защищается Я, тем сильнее оно разрушается, ибо реальной личность может быть только общаясь с реальными людьми и вещами. «Если Я начинает играть лишь с объектами фантазии, во всех элементах переживания происходят глубокие феноменологические изменения» (Лэнг, 1995, с. 150).
Непосредственное ощущение реальности мира нельзя удержать с помощью ложного Я. Крайним выражением такой формы защиты является деперсонализация, когда человек утверждает: «Мое собственное бытие находится в чьих-то чужих руках». Предельная парадоксальная форма защиты – мысли о самоубийстве: отрицание бытия как средство сохранения бытия.
Прослеживая онтогенез хронических шизофреников на материале клинических наблюдений, Лэнг отмечает у пациентов дефицит изначальных витальных потребностей: отсутствие реакции на дискомфорт, отсутствие достижения инстинктивного удовлетворения, пассивность во всех жизненных проявлениях, которая может проявляться и в симбиотической связи с матерью, и в излишнем послушании, и в избегании общения с другими людьми. Все это, по мнению автора, является почвой для формирования ложного Я. Лэнг описал начало психоза в подростковом возрасте у пациентки, когда мать выбросила ее любимую куклу, которую она отождествляла с собой. У больной возникла бредовая идея, что мать убила ее. Утрата единства личности размывала границы Я и не-Я: дождь стал ощущаться как собственные слезы, а собственные слезы – как дождь. Появилось чувство овладения кем-то ее мыслями.
Утрату единства личности, расщепление психики, наблюдаемое при шизофрении, Лэнг видит в утрате связи между двумя мирами – внутренним и внешним, когда внутреннее лишено сущности, а внешнее – значения.
Психотерапию Лэнг рассматривает как постоянную попытку двух людей путем установления взаимоотношений друг с другом восстановить полноту человеческого бытия. Взаимодействию без переживания явно недостает специфически личностного смысла. Бихевиористскую терапию он рассматривает как предельный пример методики манипулирования и контроля. Приспособление к социализации – это, по его мнению, мистификация, когда насилие прикрывается «любовью». И весьма пессимистически он заключает: «Лишь ужасающим насилием над собой достигаем мы нашей способности жить, относительно приспособившись к цивилизации, явно стремящейся к саморазрушению» (Лэнг, 1995, с. 267). В приведенном высказывании отражена суть экзистенциального подхода, противопоставляющего внешнее и внутреннее и рассматривающего окружающий мир как угрозу человеческой индивидуальности.
С позиций же субъектного подхода «подлинное существование субъекта как сознательного человеческого существа обязательно предполагает выход за собственные пределы, умение отнестись к себе со стороны той реальности, которую он познает. Иначе говоря, умение взглянуть на себя глазами других людей, с которыми субъект вступает во внешние и внутренние диалоги» (Знаков, 2005, с. 121). Активная роль субъекта состоит в преобразовании бытия.
Несмотря на очевидное различие в этих двух подходах к проблеме человеческого бытия и несмотря на то, что мы склонны разделять субъектный подход, нельзя не признать, что в концепции Лэнга содержится ряд продуктивных идей, важных для понимания специфики шизофренической патологии. Это, в первую очередь, признание ее природной обусловленности и предиспозиционный, предшествующий заболеванию, характер ее формирования. Прослеживание онтогенеза, развития патологического процесса на клиническом уровне также представляет несомненный интерес. В концепции Лэнга показаны роль «ложного Я» в этом процессе и истоки его формирования. Патологический процесс, с его точки зрения, не характеризуется некой беспорядочностью, непознаваемой «дискордантностью», а развивается по определенным законам. И эти положения мы будем стремиться обосновать экспериментально. Мы вполне разделяем критическое отношение Лэнга к бихевиористскому подходу в психотерапии с его методиками научения, манипуляции и контроля, игнорирующими внутренний мир пациентов.