Для девушки из числа «диких» татар выйти замуж за «черного» татарина, который будет заставлять ее доить коров или пасти овец, считалось унизительным наказанием.
Как мы видим, у степняков различных племен стереотипы поведения были разные. Отношение к власти, к родству, к природе — все различало «белых», «черных» и «диких» татар между собой.
Одним из небольших народов Великой степи были монголы, обитавшие в пограничье «черных» и «диких» татар, в восточном Забайкалье. Своими прародителями монголы считали Борте-Чино (Серого Волка) и Алан-Гоа (Пятнистую Лань). К XI–XII вв. в лесостепных урочищах к северу от реки Онон обитали несколько монгольских родов, в состав которых вошли окрестные аборигены.
По рекам Селенге и Толе в центральной части Монголии кочевал народ кераиты. Кераиты управлялись ханами — уважаемыми людьми, которые получали соответствующие должности в зависимости от своей популярности в народе. Жили кераиты не семейными общинами из двух-трех юрт — аилами, а куренями, когда множество юрт ставилось вместе, окружалось телегами и охранялось воинами, ибо кераиты боялись нападения. Они, в отличие от соседних народов, в 1009 г. приняли христианство несторианского толка и с тех пор стали очень набожным народом.
К западу от кочевий кераитов, в предгорьях Алтая, обитал народ найманы (монгольское слово «найма» значит «восемь» — именно столько родов имелось в их племени). Найманы были потомками киданей, вытесненных чжурчженями (маньчжурами) с прежних становищ. Берега Байкала, к востоку от нынешних Иркутска и Верхнеудинска, занимало храброе и воинственное племя меркитов, а в Саяно-Алтае расселились племена ойратов. Все племена Великой степи часто враждовали между собой, но конфликты носили характер пограничных стычек.
Жизнь кочевников была обеспеченной, но трудной, а главное — бесперспективной. Все высшие должности можно было занять только по праву рождения, которое определялось очень сложно, и случалось так, что двухлетний ребенок получал право стать ханом и иметь звание нойона (князя), а мудрый старец или могучий богатырь такой возможности не имел. Но так бы и жили степняки привычной жизнью, проводя ее среди родной природы в повседневных трудах и стычках с соседями, если бы прошедший по широте Байкала пассионарный толчок XI в. не вызвал вспышку этногенеза двух враждовавших народов — монголов и чжурчженей.
Среди степняков уже к концу XI в. стало заметно появление людей с нетрадиционным поведением. Храбрые молодые люди, способные к активной деятельности и стремившиеся получить награду за свои подвиги в походах и войнах, оказывались обделены теми, кто был выше по происхождению, но значительно уступал им по способностям. И вот эти люди с новыми взглядами уходили из своих куреней в леса и горы. Жили они или охотой, или кражей овец и лошадей у своих соседей. Соседи, конечно, устраивали облавы и истребляли нарушителей традиций, но число людей, покидавших свои становища, все увеличивалось, и назывались они — «люди длинной воли».
Параллельно монгольскому шел и чжурчженьский пассионарный подъем, приведший к покорению маньчжурами царства киданей в Северном Китае.
Надо сказать, что монголы и маньчжуры традиционно враждовали, что проявлялось в форме набегов, открытых столкновений и т. д. Но с ростом энергетических потенциалов этих народов характер противостояния изменился. Известно следующее легендарное обоснование ужесточения монголо-маньчжурской вражды: якобы какой-то гадатель предсказал чжурчженьскому Богдо-хану, императору Северного Китая, что его народ погубят именно кочевники-монголы. Император решил предупредить усиление монголов и стал ежегодно посылать на их становища военные отряды, которые истребляли мужчин, хватали женщин и детей, приводили их в Китай и продавали в рабство. Китайцы покупали пленников для работы на плантациях.