Можно думать, что эта черта наложила печать и на характер Имогены, взятый
в целом.
Здесь Шекспир, чтобы иметь возможность резче противопоставить чистоту наглости, показать их решающую схватку, не довольствуется подкупом одной
женщины, к которому прибегает негодяй, чтобы проникнуть в спальню Имогены, но показывает его попытки обольстить ее. Когда Якимо уверяет Имогену
в измене ей Постума, Имогена отвергает эту низкую клевету, уже показывая таким образом свое нравственное превосходство. Она - натура сильная, и
ее характер определяется не одной лишь любовью и преданностью (подобно Геро в "Много шума из ничего", Дездемоне или Гермионе). Она столь же
горда и решительна, как и смела. Она не боится смерти (в Мильфорде), даже жаждет ее, узнав, что муж усомнился в ее моральной стойкости. Она не
боится своей злой мачехи, спорит с отцом, отстаивая свое право любить Постума. Кажется, что Шекспир для ее образа заимствовал некоторые краски у
чуть-чуть строптивых и задорных, умеющих постоять за себя героинь своих ранних комедий, как Розалинда, Беатриче, Порция, Виола.
Несмотря на исключительное внимание, которое Шекспир уделил Имогене, нельзя все же сказать, что ее образ заслоняет другие образы пьесы, заполняя
все действие. Судьба героини связана с двумя противопоставленными друг другу мирами. С одной стороны, это двор, являющийся, как и в "Гамлете",
средоточием всякой низости и морального падения. Тон здесь задает развратная и гнусная королева, под неограниченным влиянием которой находится
вовсе не преступный, но крайне слабохарактерный и морально неполноценный король. Украшение двора и любимец царственных супругов, не знающий
преград своей воле и своим низким выдумкам, - сын королевы от первого брака Клотен, самое имя которого, явно смысловое (clot - "комок, глыба
земли"), в достаточной мере свидетельствует о его тупости и распутстве.
Но постепенно, и чем дальше, тем отчетливее, вырисовывается второй центр действия, противоположный двору, - лесная глушь, приют Белария и его
двух питомцев, где все дышит чистотой и безмятежным спокойствием. Изображенная здесь лесная идиллия многими чертами напоминает пастораль "Как
вам это понравится". Задуманное первоначально как месть оскорбившему Белария королю похищение юных принцев оказалось для них благодеянием, ибо,
не зная о своем королевском происхождении, воспитанные на лоне природы, принцы морально оказались выше, чем они были бы, живя во дворце. Недаром
в решающей схватке с римлянами они выступают спасителями отечества.
Подобно идиллической жизни изгнанников в Арденском лесу ("Как вам это понравится"), здесь нет денег: все нужное для жизни доставляет охота.
Старшие делятся опытом жизни с младшими. Законы здесь не имеют цепы, и ссылки на "исторические" права Клотена вызвали бы презрительный смех.
Даже религия, если ее понимать как "предание", а не как "естественное откровение природы", утрачивает здесь всякий смысл. Утренний привет заре,
солнцу, которое все питает, - вот и весь известный живущим здесь ритуал. Нет никаких похоронных обрядов. Краткое задушевное прощание, цветы,
брошенные на гроб как пожелание вечного покоя, - вот и все (IV, 2); ни слова о воскресении, о загробной встрече, просто уход из жизни и
посмертное растворение в природе, как более живая и глубокая, чем наша, жизнь. На этой части пьесы, как бы предвосхищающей идеи Руссо, автор
особенно охотно задерживается. Читатель видит перед собой живых людей, а не штампы пастушеской поэзии античности или Возрождения. Но вместо
веселой выпивки и задорных песен старой пасторали Шекспира лесное уединение "Цимбелина", подобно "Тимону Афинскому", хранит в себе привкус
"мировой скорби".