Засветло нарубили дров на всю ночь и разложили два костра; в промежутке между кострами и легли после ужина, разделив время на двухчасовые дежурства. Ночь прошла не совсем спокойно: по временам то ближе, то дальше раздавались разные звуки - мычание быков, ржание лошадей, рев носорогов, крики сов, а собаки отзывались на них ворчанием или лаем. С полночи туман начал окутывать поляну, и свет луны на ущербе еле пробивался; туман медленно полз на юг, по временам разрываясь, и луна на несколько минут ярко озаряла поляну, а белый холм среди озера иногда казался плавающим в молочном море. Его извержения повторялись каждые двадцать минут и также нарушали тишину легким свистом и шумом падающей воды.
На рассвете подул довольно сильный северный ветер, и туман быстро рассеялся. Солнце, поднявшееся над восточной окраиной котловины, имевшей вид черного острозубчатого хребта с полосами снега по уступам и морщинам, застало путешественников уже готовыми для работы. В этот день решили идти на восток до окраины котловины и вдоль нее вернуться на базу у сугробов, чтобы проведать Никифорова, сообщить ему о существовании крупных медведей и носорогов и посоветовать не охотиться на них.
Вскоре нашли узкую тропу, ведшую с поляны на восток через лес, который тянулся несколько километров, постепенно мельчая. Добыли несколько рябчиков и большого глухаря, которого собаки загнали на дерево, откуда он с удивлением разглядывал странных зверей, пока выстрел не сбросил его вниз. Поляна, которая сменила лес, оказалась очень мокрой, а середина ее представляла настоящее моховое болото, занявшее, очевидно, место прежнего озера.
Пришлось огибать ее по опушке, где собаки вскоре выгнали крупного оленя.
- Так и есть, сохатый! - воскликнул Горохов.
Но это был не сохатый, а олень того же роста, с гордо поднятой красивой головой, увенчанной огромными рогами, которые соединяли в себе особенности рогов как лося, так и изюбра (благородного оленя); на рога последнего они походили своими размерами, на рога первого тем, что оканчивались широкой лопаткой с зубцами. Эта великолепная дичь раззадорила охотников и, остановленная напавшими на нее собаками, пала жертвой разрывной пули.
- На сохатого похож и не похож, - заявил Горохов. - Что за зверь, не знаете ли, Матвей Иванович?
- Я думаю, - ответил Горюнов, рассмотрев животное, - что это исполинский ископаемый олень, Cervus euryceros, современник мамонта.
- Но не из крупных. Вероятно, молодой экземпляр, - прибавил Ордин.
- Нет, олень старый! - заявил Горохов. - Считайте, сколько отростков на рогах. По-моему, ему лет пятнадцать.
- Очевидно, это мельчающая порода, - предположил Костяков.
- И редкая, других зверей из живых окаменелостей мы видели много, а этого впервые встретили.
- Следовательно, нужно его обмерить и захватить с собой череп и рога, - заявил Горюнов.
- Рога слишком тяжелы, да и сохранить их нельзя - смотрите, они весенние, мягкие, налитые кровью, - заметил Костяков.
- Жаль! Ну, фотография хоть будет. Я успел его снять, пока он отбивался от собак, - сказал Ордин.
Не теряя времени, произвели обмер, затем вырезали лучшие части мяса, накормили собак досыта, отрубили рога и унесли голову для препарирования на базе.
- Мозг и язык на ужин! Это лакомое блюдо! - восторгался Горохов, вырезавший также кожу со спины для починки обуви.
За поляной снова пошел лес, который тянулся, постепенно редея и мельчая, почти до подножия окраинного обрыва. Вдоль последнего расстилалось метров на пятьсот богатое моховище; зеленый печеночный мох и беловатый олений покрывали толстыми подушками неровную почву, скрывая свалившиеся с обрыва обломки камня.
- Эх, благодатное место для оленей! Сюда бы пригонять их на лето, вздохнул Горохов.
- А вы заметили, что на Земле Санникова, несмотря на обилие озер и болотистых лугов, почти нет гнуса? - спросил Горюнов.
- Да, да! Ни слепней, ни оводов, ни мошки и даже комаров совсем мало, - подтвердил Ордин.