– Итак. Фамилия. Имя. Отчество.
Ульянова подняла на Зобова глаза и посмотрела на него как на полного идиота – неужели в сотый раз надо отвечать?
– Положено так.
Ульянова молчала. Сегодня она уже не боялась ничего из предложенного единым, непоколебимым миром.
– Вчера никак не могли запомнить, как меня зовут, – сегодня у меня отшибло память, – пошутил Зобов, заполняя формальную графу.
– Мне абсолютно все равно, как у вас положено. Ульянова Татьяна Михайловна. Мне нужен адвокат. Его, кажется, стоит вызвать. Я настаиваю.
– У вас он есть? – спросил Зобов. – Зовите. Но я предлагаю поговорить. Вы можете не подписывать протокол. Если откажетесь от допроса, вам придется ждать здесь, пока мы не найдем бесплатного защитника. Но вас ни в чем не обвиняют. Задержали потому, что произошло серьезное преступление – двойное убийство, вы были рядом, знали одного из убитых, были с ним в определенных отношениях. Вот и все. Ваше поведение мне показалось странным, и я воспользовался возможностью, предоставленной мне законом, задержать вас без предъявления обвинения на сорок восемь часов. Какие вопросы? Зачем вам адвокат?
«Хорошая музыка у тебя, Бах, – раздумывала Татьяна Ульянова, опасаясь какого-то следовательского подвоха, с утра в камере только об этом и говорили. – Хорошая музыка. Но к Баху ты не имеешь ро-о-о-овным счетом никакого отношения».
Здесь Ульянова ошибалась. Сергей Себастьянович Зобов имел, можно сказать, самое прямое отношение к великому немецкому композитору, скорее к его отцу. И во вторую очередь к его фугам.
Его мать, тогда молодая девушка, работавшая в семидесятые годы, по распределению Института культуры, художественным руководителем Дворца культуры в степном городке Миллерово Ростовской области, решила зарегистрировать новорожденного сына в ЗАГСе. Родила она его без мужа. Удалой местный парень, блистательно исполнявший в хореографическом ансамбле матросский танец «Яблочко», не дожидаясь, когда московская, а на самом деле подмосковная, химкинская, краля разрешится от бремени, исчез в пучине приморской жизни у Азовского моря. Сказал, что съездит с ребятами перед свадьбой в Таганрог, искупается и приедет. Ребята вернулись, а он остался плескаться в море. Худрук родила прежде времени – город Миллерово ей сочувствовал, включая родственников сгинувшего артиста. Но чтобы отбыть из Миллерова, в Москву к матери, надо было зарегистрировать сына. В ЗАГСе ее спросили: как писать отчество? К этому вопросу взволнованная молодая мать была не готова. Она твердо решила, что имя исполнителя народных танцев будет навсегда вычеркнуто из списка употребляемых ею, но другие имена, всплывавшие тогда в ее памяти, тоже не подходили. Ей представлялось, что если он будет Николаевич или Иванович, то в родных Химках ее будут спрашивать: «Это от Ивана из пятиэтажек?», «Это от Николая, с режиссерского факультета?» Неожиданно из радиоточки, которая круглосуточно тихо мурлыкала, будто в Миллерове, как, впрочем, по всей стране, ждали воздушной тревоги, объявили, что по заявке механизатора такого-то будет исполнена фуга Иоганна Себастьяна Баха. Зобова подумала, что и у Баха, Иоганна, был отец – Себастьян, и, наверное, неплохой человек, раз у него получился такой всемирно знаменитый сын, к тому же точно в подмосковных Химках Себастьянов нет. Она назвала имя, ставшее отчеством для Сергея Зобова. Тогда еще Галина Зобова не знала, что отцом композитора был Иоганн Алброзиус Бах, а Иоганн Себастьян – просто двойное имя[1]. Потом у Сергея Зобова много было «отцов», некоторые даже набивались на то, чтобы сменить дурацкое, на их взгляд, отчество на свое, но как только дело доходило до дела, прах отца Иоганна Себастьяна Баха будто восставал из Саксонской земли и разлучал культработника Галю и ее очередного мужа. Может, поэтому Сергей Себастьянович Зобов испытывал нелюбовь к любви как общественному институту случайных связей и был, как немногие из мужчин, на стороне – «одной и на всю жизнь».
Историю своего отчества Зобов не знал до сих пор – мать, вложившая в него всю трепетную душу, стеснялась рассказать. Так и Татьяна Михайловна Ульянова не считала нужным говорить со следователем об их отношениях с Сашей Васильевым, кто он такой, что он от нее хочет – не убивала и все. А на все его вопросы хотелось ответить отчетливо и грубо: «Какое твое собачье дело!»
– Итак, давайте попробуем начать, – сказал Зобов как можно дружелюбнее. – Давно вы знакомы с Александром Ароновичем Васильевым?
– Слово «давно» не имеет никакого смысла.
– Почему?
– Потому что для одних «давно» – это неделя, для других – «со школьной скамьи». Вот вас я, кажется, знаю очень давно, а на самом деле… и мне хочется побыстрее забыть.
– Хамить не надо. Хорошо – когда вы познакомились и где?
«Сщас, я тебе все сказала – где».
– Я знаю его, знала, – неожиданно комок подступил к горлу от того, что пришлось перевести глагол в прошедшее время, но она овладела собой. – Чуть больше года. Год и два месяца. Что это меняет?
Примечания
1
Кстати, Иоганн Себастьян Бах родился седьмым ребенком в семье, а сам великий и плодовитый композитор оставил после себя не только больше тысячи великих музыкальных произведений, но и семнадцать детей, четверых от первой жены и тринадцать от второй. Это к вопросу, как великие подходили к вопросам любви и брака. Не знаю, надо ли об этом иметь сноску в романе, но все ж сложно удержаться, чтобы не вставить свою запятую в биографическую реальность великого человека.