– А почему филармония открыта ночью?
Не отвечая на этот вопрос, я экспромтом поцеловал её на бегу и опять потащил за собой. Вбежав в центральный зал, мы сразу же почувствовали изыскано–благородный аромат этого места. Приглушенный свет, напоминал нам о том, что мы находимся в загадочном мире звуков, где искусство одурманивает с каждым своим вздохом. Весь интерьер: от ярко–красных стульев партера до высоких потолков с громоздкими узорчатыми люстрами, был пропитан тонким чувством музыки. Я пробежал вперёд по центральному проходу к сцене и, развернувшись к ней, сказал:
– Слышишь?
– Нет. Что?
– Аплодисменты, которые приглашают тебя на сцену.
Мои громкие хлопки прогнали меланхоличную досаду. В этот момент огромный красный занавес распахнул нам тёмную, выдающуюся сцену, где в неуловимых бликах света парили пылинки.
– Выступает София Александровна! Просим! Просим!
Несколько прожекторов осветили одиноко стоящий хрустальный пюпитр с нотами и изящную редчайшую скрипку. Жестом невербального общения я старался пригласить её подняться на сценическую площадку.
– Уратмир, я же тебе говорила, что боюсь играть на сцене, именно поэтому я не стала скрипачкой.
Тут же, подбежав к ней и взяв за руку, я прошептал:
– Знаешь, что я хочу подарить тебе? – в этот момент мы неспешно поднимались по ступенькам.
– Знаешь, самое большое счастье для музыканта – это то, чтобы его услышали как можно больше людей. Каждый артист хочет донести людям свою любовь, своё умение и, подарив счастье, погрузить человека в гармонию истины. Но самое печальное заключается в том, что эту музыку слушают только те, кто и так находится в «согласии». Эти люди слышат любовь и живут в любви, а некоторые эту любовь никогда не слышали и они не могут понять суть музыки жизни. Они никогда не придут на концерт и не познают высочайшую гармонию сфер. У тебя же есть возможность подарить свою любовь мне. У тебя есть возможность сыграть для человека, который хочет услышать твою любовь и пустить её в своё сердце. Я тот самый человек, для которого ты можешь сыграть. Поверь, я пойму твою живую суть. Только я могу насладиться этой истиной. Ничего не бойся, играй мне, играй для меня, только я смогу услышать в твоей музыке правду этой жизни.
Эти мгновения как для меня, так и для неё изменили очень многое. Это был таинственный момент. Пространство исказилось настолько, что казалось виднелась суть правды сладкогласия для нас.
Она взяла скрипку, словно хрупкое стекло. Её застенчивые жесты таили много пылающих ответов на все мои вопросы. Тонкий звук уставшей скрипки пронзил моё представление о прекрасном. Я слушал, не отводя глаз, и понимал, и чувствовал её откровенные ответы. Извлекаемое из скрипки благозвучие рождалось сгустком ярких эмоций, которые дарились только тому, кто мог их услышать. По окончании исполнения произведения глаза Софии светились чем–то новым, нужным и важным именно для неё. И тут сверху посыпались конфетти, а я подарил ей огромный букет белых роз.
– Спасибо, Уратмир, спасибо за счастье!
– Теперь, дорогая, ты имеешь собственное право выбора, и никто, даже твой отец, не сможет навязать тебе своё представление. Ты свободна! И любима!.. Мной любима! – мы снова поцеловались.
– Ты – мой выбор. Ты! Я хочу, чтобы все это услышали. Только ты! – громко прокричал я. Мы тут же залились счастливым смехом от того, что мы есть, что есть наша любовь.
– Поехали домой?
– Так это ты украл мою машину?
– Сознаюсь, всё я! И не только это. Мне даже удалось освободить центр города и всё для тебя.
– Ты сумасшедший!
– Я сошёл с ума от любви к тебе. И готов всем сказать об этом.
– Уратмир, тогда поехали быстрей, а то чем дольше мы здесь, тем хуже людям, которые просто хотели погулять ночью.
– Да, поехали, я тоже так думаю. Но не забывай: я люблю тебя, моя девочка!.. Очень! Очень! – я снова прокричал это.
Этот день и его ночь начинались так по–разному, но закончились нашей любовью.
Я проснулся раньше, чем София. Её нежное тело было мягче шёлкового одеяла. Мне хотелось просто смотреть на неё и не спугнуть сновидения. Лучи утреннего солнца, проникающие в комнату, не могли сравниться с бархатным загаром моей милой красавицы. Мне безумно хотелось что‐нибудь для неё сделать. Моей фантазии хватило максимум на банально простой завтрак в постель, состоящий из яичницы, гренок, салата из помидоров со сметаной и крепкого кофе. Мой выбор пал на эти блюда неслучайно, не умея готовить и являясь плохим поваром, для неё и ради неё нужны были простые, вкусные и быстрые в приготовлении яства. Прибежав на кухню, я сразу заметил, что масса продуктов к моим задумкам в холодильнике отсутствует… Единственным выходом из этой ситуации становилась быстрая пробежка в ближайший гастроном, который, к счастью, находился неподалёку от её дома.
Надев только штаны и схватив свой бумажник, я рванул в магазин. Захлопнув калитку, мои глаза почему–то заметили большой чёрный фургон, напоминавший мини–автобус. Такие обычно используют спецслужбы в своих операциях. Где‐то в подсознании мелькнула мысль: «Это за мной. Из‐за того, что я устроил в центре». Но, увлечённый другим, не предавая интуиции сильного значения, бросился закупаться. Я лихо управлялся с тележкой в безлюдном магазине и буквально в считанные минуты набрал всё, что было необходимо. На кассе девушка была очень удивлена моим помятым от подушек видом и голым торсом. Но ещё больше её удивляли двое крепких мужчин в чёрных классических костюмах и таких же дурацких чёрных очках. Она постоянно косилась то на меня, то на этих двоих, державших в руках только жвачку. Мне тоже эта пара показались очень странной, ну, хотя бы потому, что они пристроились в очередь за мной, а ещё три кассы, работающие рядом были абсолютно свободными?
– С Вас шестьсот десять рублей, – отчеканила кассир.
– Вот, возьмите, сдачи не надо.
Схватив пакет, я бросился к выходу. Но за дверями дорогу мне перегородил ещё один человек со странной тонировкой на глазах.
– Уратмир Ярославович? – грубым басом задал мне вопрос «Тонировка».
– Да. А Вы кто?
Я торопился и этот вопрос задал по инерции, вовсе не желая знать ответ. Меня удерживала его рука, а эти двое со жвачкой технично преградили мне путь.
– Уратмир Ярославович, Вы сдавали кровь 09.07.2018 года в восточном районном донорском центре?
– Послушайте, что за вопрос? Мне некогда! Отойдите или это всё плачевно для вас закончится.
Я всегда старался придерживаться поговорки: «Лучше худой мир, чем хорошая война», но сейчас решился припугнуть. И тут прямо мне под нос вылетела гранатовая корочка секретных спецслужб.
– Уратмир Ярославович, мы Вас долго не задержим. Ответьте нам на заданный вопрос и можете быть свободны.
Тогда я так торопился, что мне не показалось странным, что в семь утра трое в тонировке тычут документами; не показалось странным, что им просто нужно знать, сдавал ли я кровь икс какого–то числа; не показался странным вопрос содержавший фразу: «Мы вас отпустим». Хотя, мягко говоря, это было из ряда вон…
– Послушайте, ну, я не помню. Я регулярно сдаю кровь! Ну, да! Наверное. Да! По‐моему, да! Да, да, точно, сдавал. Ну что всё?
– Да, Уратмир Ярославович, Вы правы. Всё!
Странная колющая боль пронизала моё плечо. Сознание стало терять реальность этого мира. Сумка с продуктами упала на асфальт.
«Что же появилось первым? Кто был первым? Что мы? Кто мы? Кто нас создал? Парадокс?», «Кто это спрашивает? Отвечай». Смех, только смех в пустоте, вдалеке, вблизи, смех везде…
– Кто это смеётся? Выходи…
– Куда выходить?
– На свет!
– А как он выглядит?
– Зачем ты смеёшься надо мной?
– Я смеюсь над собой…
– А зачем ты смеёшься над собой?
– Просто я знаю ответы на твои вопросы…