– Сх уснул, потише.
– А мне интересно. Скажите, а почему с нами такого не происходит?
– Что именно?
Ну, вот это…
– Эволюция? видите ли, мы вид устойчивый. А есть виды менее устойчивые. Они меняются, меняя нашу биосферу…
– А кто из них полезнее?
– Ответ не может быть однозначным. Мы сосуществуем с обоими видами, они важное звено нашего пищевого поля. Ёги производят для нас невероятное количество и разнообразие питания и мест обитания. Но они же и используют огромное количество опаснейших средств уничтожения нас. Йоги, пожалуй, менее полезны, но значительно безобиднее, да их и меньше значительно.
– А почему ёги крупнее раза в полтора?
– Да, ты прав Чт. Их мутации шли в сторону увеличения размеров тела. Они потребляют всегда больше, чем могут потратить и склонны к созданию запасов. Этому во многом способствовали и йоги в своем развитии. Когда хомо отделились от другого животного мира они стали создавать цивилизации, и все они были нацелены на удовлетворение потребностей. Однако удовлетворить потребности на Земле не так уж и трудно, как вы знаете. Поэтому хомо пошёл по пути создания всё большего их числа.
В популяциях хомо всегда был небольшой процент тех, кого интересовал не цикл потребления, а что-то иное, но им приходилось подстраиваться под остальной социум. Основной социум хомо был обеспокоен потребностями. Развитие вне потребления, например искусство, все равно втягивалось в общую систему. А когда потребности были в основном покрыты, то уже была жестко закреплена структура цивилизаций-социумов. И тогда усилия пошли на развитие потребностей, придумывание новых. Это уже были псевдопотребности второго и третьего порядка. Их создавалось все больше и больше. И покрывались они все быстрее. Цивилизации, которые были построены зацикленными на потребление и развивались только благодаря ему, стали агонизировать, а других форм социума людей к тому времени уже почти не существовало.
– Интересно как эта эпоха закончилась…
– Да, неожиданно. Все изменили роботы… Вы помните, мы говорили о том, как биосфера познавала Землю и её «место» во вселенной? На восьмом тысячелетии цивилизаций люди очень расплодились и весьма ускорились в развитии.
Сначала был преодолен барьер земного обитания, но как ни странно это не привело к серьезным видоизменяющим последствиям. Цикл потребления был настолько силен, что поглотил и этот этап. Хотя и можно было ожидать, что выход в Космос приведет к новому осознаванию себя хомо и решающим мутациям.
Но нет. Тогда же развитие так называемой кибернетики достигло критического значения, удовлетворило все возможные потребности коммуникаций, и хомо стал создавать киборгов, себе подобных автоматических существ из синтетических материалов, способных к мышлению. Роботы стали подобными хомо, в чем-то лучшими. У них было два отличия: существенно меньшая чувствительность и полное отсутствие потребностей. Именно роботы подвигли вид хомо, безусловно к тому уже готовую, на решительные мутации.
– Скажите, уважаемый, а люди, как Вы их назвали, ели наших предков? или наоборот?
– Нет. Мы никогда не были в одной пищевой цепи. Скорее это была конкуренция. У них были схожие пищевые пристрастия и общие ареалы обитания. Но наши предки, как и мы, никогда не были агрессивны.
– Что это?
– Это поведение, которое наносит вред другим, что то вроде драк во время гона. Люди были агрессивны в принципе, им было свойственно нападать на все вокруг, включая своих, других животных, растения, землю, воду. Возможно, это было связано с пищей, возможно с неустойчивостью психики и эволюционной непонятностью… Есть свидетельства, что люди уничтожали наших целыми колониями в общих зонах обитания. Они называли их «тараканы» или «кукарача», или…
– Наше время закончилось. Давайте поблагодарим шуршанием уважаемого Жшч за увлекательный рассказ. В следующий раз мы поговорим о рептилиях.
Милое, 2014—2016Пипополам
Очень женский научно-фантастический рассказ
Пи – не так уж оригинально в названии. Пелевин прославился «Поколением Пи»), Потом чудесная книга Янна Мартела «Жизнь Пи».
Пи – вообще популярное число. Есть даже клубы его любителей.
А Вы знаете его смысл? Может я одна узнала, поняла его смысл только в 40? То есть я твердо знала про 3,14.., про то что 2Пr.., но в чем уникальность, в чём смысл?
Ответ прост – Пи – это постоянное всегда отношение длины окружности к диаметру. Всегда. Какую не возьмите окружность – хоть монетку, хоть экватор… Делите длину на диаметр – и всегда одно число! Правда чудо?
И если задуматься, то интересна половина Пи, то есть если идти кружным (точно кружным) путём, то расстояние до цели в 1,57 длиннее прямой. Всегда. И всегда примерно.
Помню, я думала об этом как-то, блуждая по вырубками и болотинам, и через некоторое время заметила, что шагаю весьма бодро напевая «пи-по-по-лам-пи-по..». Проблуждала правда до темноты….
***
Шесть километров. Ленка, её шапошная подруга из города, как-то напросилась в гости и потом всё шумела: «какие там шесть!! Там все 10! Топаешь-топаешь, конца не видно!»…
Но Лида знала, что шесть. Ей даже сосед-лётчик Олег Иванович показывал на спидометре своего УАЗика: видишь – когда сухо – 6, а когда после дождика побуксуешь – шесть с половиной выходит.
Хотя Лиде это в общем было не важно. Было три поля и три пролеска, линия электричества и ручей в овражке.
Дорогу эту она знала как… Да не с чем сравнить. Не было в жизни ничего такого родного, знакомого, неизменного и непрестанно нового и меняющегося.
Уж казалось бы за 34 года, ну ладно пусть за 28 со школы или раньше, с мамой за руку, ну не суть, хоть за 30 … она уже каждую травинку и складочку должна знать. А вот нет же.
Любила она эту дорогу (дорогой-то не назовёшь, путь, может быть) именно за то, что она, неизбежно будучи всегда тут – между сельской грунтовкой, ставшей шоссе, и домом, умудрялась каждый день быть разной, а по сезонам меняться до неузнаваемости.
Менялись травы и цветы, то баловали земляника с костяникой, то можно было идти рядом по лесу и набрать тару лисичек и особенно любимых Лидой рыжиков.
Елочки подрастали год от года, весной украшаясь пахучими терпкими яркими свечками, которые за лето набирали солидной взрослой зелёности, ольха пускала всё новые и новые ветки и молодые прутья, а берёзы вырастали совсем незаметно и неожиданно.
А то вдруг лихой проезжий тракторист проезжал колесом и ломал корёжил молодые жизни, но многие могли, справлялись, вырастали хоть лёжа, хоть новыми побегами от вдавленного в грунт корня.
Но и сама дорога (уж какая есть), размываемая дождями и раскапываемая огромными колёсами и гусеницами тракторов и вечно вязнущими машинами поменьше, регулярно меняла русла как бойкая речка, расползалась на топких полях на три-четыре русла, лужи в низинах обрастали объездами, и получалось, что дорог уже много, хотя путь один.
Лида любила дорогу за её изменчивое постоянство, за то, что на ней хорошо думалось, вспоминалось и мечталось, ну и конечно особенно она любила то её направление, которое кончалось появлением на пригорке дома, деревни Козловки.
Сегодня идти было как-то особенно хорошо. Ноябрь стойко держал осень, и хотя деревья уже облетели было много разноцветной травы и небо то и дело чистилось от бледных моросящих тучек и начинало светиться голубизной и солнцем.
Хорошо, что она сегодня рано освободилась, хорошо, что встретила на рынке Олега Ивановича, и он согласился довести в деревню её покупки. А главное приятно, что, Саша вчера пришёл из школы с большим своим рюкзаком гружёным по всему её списку.
Большой стал, помощник. И теперь Лида шла легко, в старом её рюкзаке с мохрящимися лямками только-то и лежали, что сладости, свежие библиотечные книжки, да всякие мелочи по хозяйству. Да, полегче стало.