* * *
Вот, что это было. Наверное, в приписываемом Фрейду утверждении, будто мужчина для любви ищет женщину, похожую на мать, что-то всё-таки есть. Во всяком случае, мне показалось, что я нашёл объяснение и той стремительности, с которой развивалось моё чувство к Диане, и той притягательности, которой она для меня обладала. «Мамин запах» вряд ли стал в процессе нашего сближения главным элементом, но, видимо, он разбудил у меня в подсознании какие-то спавшие до этого точки роста, из которых с неизбежностью должно было возникнуть что-то гораздо большее, чем обычная симпатия, скоротечная влюблённость или необременительная связь…
Но для начала мне очень помог Хайм Гершель. Вечеринка продолжалась, и он по мере углубления состояния опьянения заметно терял интерес к проблемам земли обетованной, но зато всё более отдавался во власть собственных мужских инстинктов. Внешне это выглядело, как довольно примитивные домогательства, чем, по сути, и являлось.
После пива с водкой непривычный к такому пойлу Хайм уже не очень хорошо понимал, где и с кем находится. Он довольно бестолково кружился по полутёмной комнате, что, видимо, должно было означать танец, периодически спрашивал у пространства: «Почему у вас здесь так тесно? – а, набредя на любую из девушек, тут же хватал её за руку и начинал тащить куда-то в угол со словами: – Детка, поедем ко мне, тут недалеко…» Однако Дженни к этому времени уже находилась под плотной опекой Акселя, который всякий раз могучим корпусом легко оттеснял Хайма от своей дамы. Сарра девушка самостоятельная и решительная, со смехом, но очень умело отпихивала впавшего в неадекват босса в сторону, после чего тот, потеряв ориентацию, вновь отправлялся в блуждание между столами. Что касается Дианы, то она, едва уклонившись от первой же такой атаки, сама пригласила меня потанцевать, а я уже до конца вечеринки не отпускал её от себя.
* * *
Я сразу почувствовал, что очень хочу ей понравиться.
Я, вообще, люблю нравиться людям, и мне это по большей части удаётся. Рецепт, собственно, не нов и не сложен: немного такта, малость эрудиции, чуток щедрости, несколько великодушия, самоирония и юмор по потребности…
В желании нравиться именно женщинам гораздо больше примитивно-инстинктивного, поэтому я, как всякий самец, имел обыкновение «распускать хвост» в присутствии любой мало-мальски привлекательной особи женского пола, добавляя только в уже известную рецептуру пару дополнительных ингредиентов: более или менее тонкую лесть относительно внешности предмета внимания (как дань сексизму), а также подчёркнуто уважительное отношение к проявлениям дамского интеллекта (в качестве уступки феминизму).
Нельзя сказать, что в подобных случаях я действовал как-то специально расчётливо и цинично. Нет. Всё это получалось у меня вроде бы спонтанно. Но, анализируя свои взаимоотношения с людьми post factum, так сказать, я каждый раз замечал, что придерживаюсь некоторой схемы. А впрочем, если приглядеться, жизнь по разного рода схемам – это, скорее всего, удел любого нормального биологического существа и в том числе человека, некая программа, заложенная в нашей наследственности, которая позволяет более или менее успешно выживать в окружающей природной и социальной среде. Все наши жизненные циклы, все наши морали и законы – суть схемы.
Систематически выходить за их рамки дано только гениям и преступникам. И, чем больше они себе это позволяют, – тем чаще гибнут.
Меня никоим образом нельзя было причислить ни к гениям, ни к преступникам. Поэтому, пытаясь привлечь к себе внимание Дианы, ничего нового я не изобрёл, а действовал, как всегда, – сообразно собственному обычаю, который проистекал из каких-то глубин моего естества. Только получалось у меня это как-то особенно эффектно.
Это, знаете, с чем можно сравнить? С усвоенными художественными приёмами. Строго говоря, любой художник (в широком смысле) тоже действует по некоторой схеме: он привычным для себя образом кладёт мазки, сочетает цвета или формы, выстраивает композицию или сюжет, применяет тот или иной стихотворный размер, те или другие музыкальные гармонические ряды… В соответствии с этим из-под его рук рождается барокко или модерн, классическая музыка или джаз, детектив или мелодрама… Вот только достойные вещи далеко не всегда выходят. Тут, кроме навыка, ещё что-то нужно: талант, порыв, Божья искра, вдохновение… – как хотите, так и назовите. Звучит довольно банально, но это так.
Вот и с Дианой тогда я вёл себя вполне стандартно, но при этом как никогда талантливо. У меня получалось всё: я удачно шутил, к месту вставлял в разговор стихотворные строки, забавлял парадоксами, цитировал умные философские мысли, а произносимые мною вполне искренние комплименты не были затасканными. В общем, я демонстрировал Диане весь фейерверк, на который был способен, ничего не оставляя про запас. Тут не наблюдалось ни капли от рассудочных действий холодного соблазнителя, который оценивает опытность и силу возможного сопротивления объекта, а затем точно рассчитывает необходимые и достаточные для обольщения средства. Несмотря на то, что передо мною была едва достигшая восемнадцати лет девчонка, я, уже достаточно опытный двадцатишестилетний мужчина, бросился завоёвывать её с азартом впервые влюблённого сопляка.
Ну и что? У Дианы не было ни малейшего шанса устоять? Ерунда! Если бы всякое пылкое старание влюблённого достигало своей цели, в мире не было бы такого понятия, как безответная любовь.
Надо заметить, на свете есть немало идиотов, которых всерьёз возмущает то обстоятельство, что порывы их собственной страсти, их титанические усилия, доходящие даже до жертвенности, не находят соответствующего отклика у избранницы. Дескать если я тут из кожи вон готов, – то, как можно посметь этого не оценить и не ответить тем же?
А вот можно!
Видимо, в глубине природы каждой женщины также вмонтированы выработанные эволюцией алгоритмы, которые подталкивают её ответить не на всякий, а на какой-то определённый стиль ухаживания. Короче, схемы должны быть совместимыми.
Могло ведь так получиться, что я со своими потугами на интеллектуализм показался бы Диане претенциозным занудой. Да запросто! Я неоднократно встречал таких женщин. Моё поведение вызывало у них недоумение. Наверное, им требовалось что-то иное, чего во мне не было…
А вот с Дианой мы совпали.
* * *
В ту пору я работал заведующим юридическим сектором одного из филиалов крупной консалтинговой фирмы и был главным кандидатом на то, чтобы возглавить сам филиал. Другие претенденты вряд ли были менее достойны этого места, но у меня было одно неоспоримое преимущество, – мой отец состоял в числе учредителей данного почтенного заведения, являлся одним из его директоров и владельцем значительной доли уставного капитала.
Я, в общем-то, оправдывал надежды своего родителя, неплохо вёл порученные мне дела, однако фанатом-работоголиком точно не был. К юриспруденции у меня наблюдались явные способности, и этот род деятельности давался мне легко, но совсем не увлекал. Тем не менее я имел прочное положение, отличные перспективы карьерного роста и мог рассчитывать на размеренную и хорошо обеспеченную жизнь на многие годы и даже десятилетия вперёд. Перспектива представлялась ясной и безоблачной, но малоинтересной и скучной. Однако, не большинство ли обывателей вынуждены всю жизнь, причём только ради хлеба насущного, влачить выпавшую им по жребию постылую лямку? Не так уж часто можно встретить счастливца, для которого увлечение, даже страсть, совпадают в одном предмете с профессией и работой. Со мной такого счастья не случилось. То к чему я был способен, меня не захватывало, а к иному, что представлялось мне увлекательным, у меня не было нужных талантов. Многим знакомо, да?