Но тут, собственно, не обо мне речь, а об отце. Вот он-то испытал ужас утраты в полной мере. Будучи человеком очень сдержанным и неся ответственность за меня, он, насколько я теперь понимаю, постоянным усилием воли не давал себе погрузиться в трясину чёрной тоски и депрессии. При этом забыть маму, а точнее, как-то пережить, ослабить своё чувство к ней, ему так и не удалось.
Как мне известно, дед с бабкой, пока были живы, всё убеждали отца в необходимости взглянуть на мир по-другому и создать новый семейный союз. Даже я, когда немного подрос, солидно советовал папе «сойтись с какой-нибудь женщиной». Это выражение я запомнил из случайно подслушанного разговора отца с кем-то из его близких друзей. Отец в ответ на такие предложения и уговоры вроде бы согласно кивал, натянуто улыбался и тут же переводил разговор на любую другую тему.
За два с лишним десятка лет, прошедших со смерти матери, и до конца его собственной жизни около отца, конечно же, появлялись какие-то женщины, и он, похоже, пытался установить с некоторыми из них что-то вроде регулярных отношений, но ничего серьёзного и прочного из этого не выходило. Видимо, его брачный ресурс был рассчитан по странному капризу природы только на один случай любви, только на одну сильную привязанность и мог быть растрачен только на одну женщину…
Такие вот дела! Ну, а гены, как говорится, пальцем не раздавишь, и эти весьма опасные, как оказалось, качества натуры передались по наследству мне.
* * *
Я познакомился с Дианой на вечеринке, куда меня совершенно случайно затащил приятель.
То есть мы с Акселем после работы решили попить пива и уже устроились за стойкой бара, когда у него в кармане заверещал смартфон. Я не особенно прислушивался, о чём он там разговаривал, если это вообще можно было назвать разговором, так как речь его процентов на девяносто состояла из междометий, произнесённых с разными интонациями, и жизнерадостного ржания. Тем не менее, дав отбой, Аксель поведал мне, будто бы нас зазывают на некое сборище в офисе мелкой юридической фирмы, которую возглавлял его товарищ по университету – некто Хайм Гершель.
– Пива там попьём! – заявил Аксель, залихватски толкнув меня в плечо.
Я, чуть не слетев от неожиданного толчка с высокого барного табурета, попытался выставить доводы против: дескать, меня-то там не ждут, а разливное пиво однозначно лучше бутылочного. Однако Аксель отмёл все мои возражения следующими неотразимыми аргументами: «Во-первых, в данный момент, Хайм примет у себя как родного даже активиста «Хезболлах», лишь бы он пришёл со своей выпивкой. Я так думаю, для того он меня и вызвонил, жмот паршивый. Небось, со своими девками всё уже вылакал, а денег на новую порцию жалко. А, во-вторых, девки у него в конторе, я тебе скажу, хай класс! На мой вкус, во всяком случае. Пошли! Не пожалеешь!»
Нужно сказать, что термином «девки» Аксель обозначал всех хорошеньких особей женского пола в возрасте от восемнадцати до тридцати лет, вне зависимости от социального статуса и рода занятий. А мне тогда было без какой-то мелочи двадцать шесть, и у меня были вполне нормальные для такого возраста и при этом весьма традиционные мужские инстинкты. То есть я не заставил себя слишком долго уговаривать, мы подхватились и отправились по известному Акселю адресу.
Это оказалось не слишком близко: минут пятнадцать на автобусе. Хайм Гершель только начинал свой бизнес и не имел возможности раскошелиться на офис в деловом центре города, почему и открыл его в ближайшем спальном районе. Простенькое такое помещение из двух небольших комнат на первом этаже семиэтажного жилого дома, между парикмахерской и магазинчиком, в котором продавались разнообразные предметы для рукоделия.
Миновав стойло, в котором отдыхали на привязи штук десять велосипедов, мы, нагруженные булькающими пакетами (результат посещения ближайшего супермаркета), позвонили в дверь офиса под коротким бетонным козырьком.
Хайм встретил нас не слишком трезвым, но радостным воплем и сразу же потащил вглубь своих владений.
Помещение офиса оказалось самого что ни на есть эконом класса. Окно на улицу имела только передняя проходная комната, а другая, большая по размеру, по какой-то непонятной прихоти проектанта находилась в глубине здания и представляла собою глухой бетонный мешок, в котором можно было работать только при постоянном искусственном освещении. Зато для мероприятий, подобных тому, которое сейчас происходило в конторе Хайма, более подходящее место трудно было придумать. Свет здесь был приглушён до состояния интимного полумрака, и в нем угадывались три офисных стола, на одном из которых сгрудились остатки небогатого фуршета. Откуда-то со стеллажа мурлыкал танцевальную музыку невидимый плеер. Несколько стоявших в беспорядке стульев дополняли весьма спартанскую обстановку. Два стула были заняты. На них – каждая упёршись локтями в собственные колени – сидели друг напротив друга, голова в голове, две девушки и с жаром обсуждали что-то, видимо, очень интересное и очень женское. Ещё одна – стояла, опершись бедром о край стола, и сосредоточенно тыкала пальцем в светящийся дисплей айфона.
Не заметить нашего прихода было нельзя, поскольку не в меру возбуждённый Хайм, сопровождая нас в комнату, громыхал своим зычным голосом так, как громыхают сразу с десяток консервных банок, летящих по трубе мусоропровода. Все три девушки обернулись в нашу сторону, и Хайм, без каких-либо церемоний тыкая в направлении каждой из них пальцем, стал называть имена: «Лиза, Сарра, Дженни». Точно таким же образом он представил и нас с Акселем.
Не знаю, как насчёт «хай класс», но, насколько позволяло разглядеть скудное освещение, каждая из девушек была по-своему симпатична, и все они вполне укладывалась в возрастную категорию, представлявшую интерес как для меня, так и для Акселя.
Когда мы выгрузили на стол бутылки, пакетики с фисташками и ещё какую-то съестную ерунду, Хайм, повертев по сторонам головой, вдруг взревел: «Диа-а-на!»
Почти сразу в дверном проёме позади нас появилось совсем юное создание – девушка, по виду лет семнадцати-восемнадцати, одетая в короткое облегающее платье. Как уж мы её проглядели, проходя по офису, я не знаю. Скорее всего, она была в это время в туалетной комнате.
– Дианище, сокровище моё, – громогласно воззвал к ней Хайм, – ополосни стаканчики!
Скорчив обречённую рожицу и коротко втянув воздух носиком, Диана собрала захватанные стаканы и снова скрылась там, откуда только что вошла.
Помню, что я успел отметить про себя, когда её силуэт мелькнул на фоне света, ударившего в отворённую дверь: «А у девочки отличная фигурка!»
Как вскоре выяснилось, вечеринка в офисе Хайма не имела для себя никакого очевидного повода. Просто коллектив подобрался из молодых, жизнерадостных, не обременённых семьями людей, а его шеф, только недавно закончивший юридический факультет университета и решившийся начать собственное дело, ещё не успел закоснеть в понятиях субординации, в формах размежевания деловых и личных отношений, в осознании собственной значимости. В Хайме жили ещё привычки студенческого братства, и он легко поддавался на любые подначки по части организации спонтанных и легкомысленных сборищ, особенно если это не требовало от него лично сколь-либо значимых финансовых затрат.
Дальше покатилось по обычному в таких случаях руслу. Все моментально перезнакомились, пошёл общий, наперебой, весёлый трёп, анекдоты, россказни… Пиво быстро закончилось, сбегали ещё. При этом Аксель позволил себе разориться на бутылку «Смирнофф». Он, видите ли, недавно побывал в какой-то экзотической компашке, где пьянка происходила, как он утверждал, в «русском стиле» и под восхитившим его девизом «пиво без водки – деньги на ветер». Попробовали – ничего особенного. Совсем захмелевший Хайм с какой-то стати начал приставать к присутствующим с требованиями немедленно признать за Израилем право на возведение новых поселений на западном берегу Иордана. От него со смехом отмахивались, а он пытался обижаться. Аксель пробовал флиртовать со всеми девушками одновременно, но в какой-то момент до него дошло, что это самый ненадёжный способ добиться желаемого результата, и он сосредоточился на Дженни, потребовав при этом (видимо, для установления более тесного контакта) объявления танцев. Сначала все довольно лихо отплясывали в кружок под какие-то энергичные мелодии, а затем, накатившее романтическое настроение навело на идею переменить темп. Из плеера поплыли меланхолические звуки…